Записки следователя
Шрифт:
– Позвольте, - опять вмешался Маснизон, - я ведь сделал все, что мог... Всю душу вложил... Надеюсь, вы понимаете, что я здесь, так сказать, неповинен. Я сегодня даже в тюрьму к вам ездил, кассационную жалобу привозил. На подпись.
– Кассационную?
– переспросил Ленька.
– Что ж, это можно подписать. Давай подпишу.
– К сожалению, - как-то проблеял Маснизон, - я ее...э-э-э... не захватил с собой. Не учел, так сказать, возможность встречи. Разрешите, я за ней сбегаю домой... Это тут недалеко...
Ленька, прищурясь, посмотрел на него и весело сказал:
–
– Вам виднее,- ответила женщина.
Ленька посмотрел на нее и, взяв ее руку, сказал:
– Красивая вы. Большой красоты женщина. Легко жить будете.
– Как знать, - почему-то вздохнула она.
– Факт, - настаивал Ленька.
– У меня слово и рука верные. Потом не раз вспомните...
"Ассистенты" между тем заканчивали свою работу. Разделив зал на две половины, они быстро обходили столы. Потом они подошли к Леньке и молча свалили на стол груду бумажников, часов, портсигаров, брошек и колец.
– Богат улов нынче, Леонид Пантелеевич, - почтительно сказал один из них.
– Давно так не фартило.
– Да очень благородно все получилось, - произнес другой.
– И публика хорошего воспитания - ни один фраер даже не пикнул, честное слово...
– Чего удивляетесь, чижики?
– ответил Ленька.
– Настоящей работы не видали? Сами знаете, с кем пришли...
– Орел!.. Чистый орел!
– восхищенно воскликнул один из "ассистентов", глядя на Леньку влюбленными глазами.
Самодовольно улыбаясь, Ленька молча разглядывал груду драгоценностей. Потом он выбрал самое большое бриллиантовое колье и протянул его Валентине Ивановне.
– Вот, - тихо сказал он, - возьмите. Возьмите на память о Леньке Пантелееве, о нашей встрече. Валентина Ивановна густо покраснела.
– Что вы? Зачем? Это... это неудобно. Маснизон, страшно испугавшийся, что ее отказ рассердит Леньку, вскочил и начал совать ей в руки колье.
– Возьмите, возьмите, - суетился он, - возьмите, это даже принято... Отказываться нельзя.
Вконец растерявшаяся Валентина Ивановна взяла колье.
– Мерси, - шепнула она.
– Ну вот и прекрасно, - обрадовался Маснизон.
– Идиот, - зло бросила ему Валентина Ивановна.
Ленька залпом опрокинул бокал вина, встал, молча поцеловал женщине руку и быстро ушел. Свалив награбленные вещи в мешок, "ассистенты" бросились вприпрыжку за ним.
Минуту в ресторане стояла тяжелая тишина, потом за одним из столов вскочил немолодой тучный человек в смокинге и, сорвав модное пенсне на золотой цепочке, истошно завопил, с выпученными от напряжения глазами:
– Полицию!.. Полицию сюда... Эй, человек, звоните в полицию...
Седой сухощавый официант почтительно к нему склонился и тихо, но отчетливо произнес:
– Седьмой уж год, как нет полиции, ваша милость. А в угрозыск я сейчас позвоню...
Через несколько дней, глубокой ночью, в подвале старого мрачного дома на Обводном канале Ленька отстреливался от агентов угрозыска, окруживших дом.
Агенты
Ленька отстреливался из большого маузера, в запасе у него были два заряженных кольта и несколько маленьких ручных гранат. Он рассчитывал пробиться.
Но один из агентов угрозыска, самый молодой, выбил окно, выходившее из подвала на улицу, и, маленький, ловкий, как обезьяна, скользнул ногами вперед в маленькое оконце. Ленька обернулся и выстрелил ему в живот.
Истекающий кровью агент, собрав последние силы, прыгнул на Леньку и свалил его с ног. Они сцепились и, хрипя, катались по полу. Ленька насквозь прокусил агенту руку, в клочья разорвал на нем рубашку и начал его душить. Тяжело раненный агент обессилел и перестал сопротивляться.
Но в этот момент рухнула, наконец, дверь, и Леньку с трудом оторвали от агента.
Приказ был точно выполнен - Ленька даже не был ранен.
Потом его снова судили. Перед открытием судебного заседания Ленька через начальника конвоя вызвал следователя, который вел его дело.
– Очень большая просьба есть, - сказал он следователю с вымученной улыбкой.
– Мне несколько дней жить осталось: сами понимаете, от расстрела два раза не бегут, как человека прошу вас, гражданин следователь...
И он неожиданно впервые заплакал. Потом, успокоившись, просил разыскать одну даму, по имени Валентина Ивановна, которую он видел тогда, в ресторане.
– Передайте ей, - сказал он, - пусть придет на суд, пусть сядет впереди. Видеть ее хочу, еще раз взглянуть. Передайте, пусть непременно придет - я люблю ее...
1939
"СУДЕБНАЯ ОШИБКА"
Представьте себя в положении человека, которому по долгу службы надо разрешить запутанное уголовное дело. По делу привлечено трое, им предъявлено серьезное обвинение в вооруженном грабеже с убийством. Один из них полностью признает свою вину, подробно рассказывает о том, как именно он совершил это преступление, и уличает в соучастии двух других, своих товарищей по скамье подсудимых. Признание его не голословно - оно подкреплено самим фактом вооруженного грабежа с убийством, а также вещами, взятыми при ограблении и обнаруженными затем у него.
И, тем не менее, остальные подсудимые всё отрицают. Правда, они не могут привести в свое оправдание ничего существенного, они не могут ничего противопоставить беспощадным разоблачениям своего соучастника. Правда, они бесконечно путаются в отдельных деталях и обстоятельствах этого дела, они отрицают сегодня то, что признавали вчера. Они ежечасно входят в противоречие друг с другом и со свидетелями, они беспомощно барахтаются в опутавшей их сети косвенных улик.
И несмотря на все это, со всей силой предсмертного человеческого отчаяния, угрюмо, с упорством, которое может показаться душевной тупостью, они твердят свое наивное "нет". Они повторяют отрицание своей вины и в последнем слове.