Записки солдата, Багмут Іван Адріанович

Записки солдата

на обложку

Багмут Іван Адріанович

Шрифт:

1964

РАССКАЗЫ

Кусок пирога

Я уже дедушка. Много елок повидал на своем веку. И вот сейчас, прислушиваясь, как моя маленькая внучка лепечет о елочных игрушках, я вспоминаю одно рождество.

Было мне тогда лет шесть-семь. Я был высок ростом и казался старше. Товарищи завидовали мне, но меня

это не радовало.

— Ты уже большой! — говорила мать и приказывала качать маленькую сестренку.

— Такой детина, а играет в песочек! — укоризненно замечал отец и посылал меня на огород копать картошку.

Я мог часами играть в песке, воображая, что полю, окучиваю и копаю картошку, — это мне никогда не надоедало; но стоило хоть немного поработать на огороде, как сразу начинала болеть спина. И переставала, только когда попадалась большая картофелина с шишкой. Я втыкал в нее четыре палочки, и она превращалась в лошадь. Потом из другой картошки, поменьше, я делал жеребенка и ржал, гарцевал, тпрукал, топал ногами, возился в мягкой земле до тех пор, пока мама не звала меня домой.

Как-то зимой я сидел на печи и, воображая себя пароходом, гудел и катался взад-вперед по горячему просу, рассыпанному для просушки. Нет ничего лучше проса на печи, разве только льняное семя: оно такое гладенькое и скользкое. Можно зарыться в него по шею, насыпать за пазуху, набрать полный рукав или просто пересыпать с руки на руку.

— Поди-ка сюда, Миколка! — позвала мама.

«Опять Нюрку качать!» — подумал я и, насупившись, слез с печи.

Мама погладила меня по голове, и из волос на пол посыпалось просо.

«Ну и достанется же мне сейчас!» — подумал я. Но мама не обратила на просо никакого внимания.

— Сегодня мы, сыночек, пойдем в гости.

— У меня же сапог нет, — сказал я.

— Отцовские обуешь, я тебе портянки намотаю…

— Отцо-вы сапо-ги! Отцо-вы сапо-ги! — запел я, прыгая на одной ноге по комнате.

Сапоги у отца были с блестящими голенищами, а на передах красовались совсем новые латки. Я ни разу не надевал их, а выходя на улицу, обычно влезал в мамины чувяки.

— Пойдем сейчас в гости! — попросил я. — Пусть Василь и Сергей увидят меня в отцовых сапогах.

— Нет, — ответила мама, — мы пойдем вечером. А теперь лучше послушай, что я тебе скажу: мы пойдем к тетке Килине на елку. Только гляди не осрами меня там.

— А как это — осрамить?

— Тетка богатая, а мы бедные. У них лавка своя, а отец твой в батраках целое лето спину гнет. Ты картошку без масла ешь, а у них каждый день мясо. Но пусть тетка не подумает, что мы перед ними заискиваем. Мы хоть и бедные, а богатеям не поклонимся.

Я не очень понимал, что говорила мать, но слушал внимательно.

— Когда на стол поставят что-нибудь вкусное, ты не накидывайся, словно не ел

три дня. Тетка будет угощать: «Бери, Микола, мясца», а ты отвечай: «Спасибо, тетя, я не голоден». Она скажет: «Да бери, не стесняйся», а ты ей опять: «Я не стесняюсь, тетечка, мне просто не хочется». А как она сама положит тебе кусочек, тогда ешь. Да не спеши!.. Всего не доедай, оставь немного на тарелке.

— Как это — немного? — спросил я. — Сколько же?

— Ну «сколько, сколько»! — рассердилась мама. — Да хоть с наперсток!

— А борщ?

— Вот глупенький! С ложку оставь.

«Ага, — думаю, — мяса с наперсток, а борща с ложку».

— Когда съешь все, что положили, тетка скажет: «Возьми еще кусочек», ты не бери — отвечай: «Спасибо, тетечка, не могу больше, никак не могу». А подадут пироги или другое что, гляди сам не хватай — жди, пока положат. Съешь — и больше не проси. Вытерпишь все это?

У меня даже слюнки потекли при упоминании о мясе и пирогах, но я соглашаюсь.

— Вытерплю, — говорю. — А пирога тоже с наперсток оставить?

Мать улыбнулась:

— Да ешь уж весь.

— А отец разве не пойдет в гости?

— Нет, он не пойдет, — говорит мама.

— Почему не пойдет? Что ж он, пирогов не хочет?

— Хочет или не хочет, это дело не твое. Тетка и муж ее — лавочники. Они людей обманывают. А твой отец честный. В прошлом году он их при народе обдиралами назвал и теперь не хочет идти в гости к богатеям. Он не из таких, чтобы кланяться. И я не пошла бы, да беда гонит: мука у нас скоро кончится, где занять? Только у Килины. А не пойди сегодня в гости — скажет: загордились — и ничего не даст.

«Ну и хорошо, — думаю, — а то что бы я надел, если б отец не остался дома?»

Дождались вечера. Мать обмотала мне ноги холстиной и натянула сапоги.

— Не всякий ходит в таких сапогах! — говорю я с гордостью и, важно ступая, прохожу по всей комнате, поглядывая на отца, который лежит на кровати.

— Да, не всякий, — глухо отвечает отец и отворачивается к стене.

— Петрик лопнет от зависти, когда увидит меня в этих сапогах! Они богатые, а мы зато в сапогах!

Отец молчал, а мама жалостливо поглядела на меня, потом схватила на руки, поцеловала и говорит:

— Пойдем, пойдем, а то уж поздно.

Она повязала мне голову большим платком, и мы вышли. Соседский Василь увидал меня в сапогах и от зависти стал смеяться:

— Вот так пугало! И зачем ты два сапога надел? Ты бы и в один влез!

Я смотрю на него, а сам слушаю, как сапоги по снегу скрип-скрип!

— Пугало! — кричит Василь. — Отцовы сапоги надел! Э-ге-ге-ге!

А я глянул на него спокойненько и сказал: