Записки солдата
Шрифт:
Телеграмма пришла в пятницу. Я решил, что приказ о назначении поступит самое раннее утром во вторник. Вместе того чтобы отправиться в тот день в поле, я задержался в штабе дивизии. Вскоре после 10 часов последовал телефонный звонок из Вашингтона. Звонил начальник отдела личного состава в штабе Макнейра генерал-майор Александер Боллинг.
– Сегодня отдается приказ в отношении вас, Брэдли. Вы отправляетесь на длительное время в войска за море.
– За море?
– спросил я, припоминая, что генерал Маршалл имел в виду корпус в Соединенных Штатах. "По-видимому, что-то переменилось со времени отправки
– Куда я поеду?
– спросил я Боллинга, имея в виду Африку или Тихий океан и надеясь, что речь идет об Африке.
Боллинг сделал паузу.
– Помните вашего товарища по классу?
– сказал он. Вы будете вместе с ним. Большего я не могу сказать по телефону.
Я понял, что он имел в виду Африку. Эйзенхауэр и я вместе окончили военное училище Вест-Пойнт в 1915 г.
– Когда вы сможете выехать?
– Завтра, - ответил я.
– У меня все готово.
– Хорошо, - сказал он, - мы немедленно дадим распоряжение о первоочередной доставке вас самолетом из Таллахасси в Вашингтон. Позвоните мне в 11 часов.
Я помчался по деревянным мосткам в мою комнату в конце соседнего барака. Ординарец очищал грязь с моих полевых сапог.
– Собирай-ка лучше мои вещи, сказал я ему.
– Все, все. Когда вернусь, я помогу тебе.
Мой начальник штаба Билл Кин, который заменил Попа, получившего повышение, ждал в канцелярии.
– Только что получена шифровка по телетайпу относительно вас, - доложил он.
– Минут через двадцать ее расшифруют. Я рассказал ему о звонке Боллинга.
– Что же, все может случиться в наше время, - заметил пораженный Кин.
Через двадцать минут Кин вернулся.
– Мы расшифровали телеграмму, генерал. Вам приказано прибыть в Шерман в штате Техас. Там вы примете 10-й корпус.
Я был удивлен не менее его. В 11 часов я позвонил Боллингу в Вашингтон:
– Алекс, я сбит с толку. Что вам известно относительно моего назначения командиром 10-го корпуса?
– Забудьте об этом, - ответил он, - то было вчера. Сегодня вы отправляетесь за море.
Я спросил Боллинга, буду ли я иметь какой-нибудь орган управления.
– Если вы думаете о штабе, - сказал он, - то мы даем вам только двух адъютантов.
Очевидно, это не был орган управления.
Оба моих адъютанта, Бридж и Хансен, вступили в армию рядовыми в 1941 г. и в апреле 1943 г. вместе окончили пехотную офицерскую кандидатскую школу, показав отличные успехи. В это утро они были в поле на учениях войск. Бридж занимался с пехотной ротой, а Хансен - с разведчиками. Я направил за ними посыльного. Они быстро явились на командный пункт дивизии, Бридж был весь в грязи, а Хансен - мокрый по пояс после учебной высадки на острове Дог.
– Как вы смотрите на то, чтобы смазать пятки салом?
– спросил я их.
Они обещали собраться через 20 минут.
Мы выехали из лагеря в 14 час. 30 мин. в тот же день. Приказ был секретным, и я не решился сообщить даже моим попутчикам, что мы отправляемся за море.
В Вашингтоне я явился прямо к генералу Маршаллу. С тех пор как я оставил военное министерство в 1941 г., оно переехало из устаревшего, невзрачного здания "Мьюнишн Билдинг" на Конститьюшн авеню в новое здание "Пентагон", на другой стороне реки Потомак.
Начальнику штаба
* * *
Эйзенхауэр в качестве главнокомандующего союзными силами на Средиземноморском театре военных действий возглавлял войска, растянувшиеся почти на 2 тыс. километров от Касабланки на атлантическом побережье Африки до фронта в Тунисе. Верные до этого правительству Виши французские колонии в Северной Африке, которые не затронула война, так как они были отделены Средиземным морем от Франции, теперь были ввергнуты в политический хаос вследствие вторжения союзных войск. Интриги Виши, волнения среди арабов и враждебность французов к англичанам - все это поставило перед союзниками ряд острых проблем, которые могли вызвать осложнения.
В этом политическом хаосе Эйзенхауэр был для одних освободителем, а для других - захватчиком. От него ожидали, что он будет не только главным союзным дипломатом, но и стратегом, администратором и командующим союзными войсками.
Этого уже было вполне достаточно, однако в довершение всего Эйзенхауэру как союзному командующему приходилось служить сразу двум флагам американскому и английскому, и всецело посвятить себя теперь руководству объединенными операциями, чтобы выиграть войну. На таком посту требовались беспристрастность и осмотрительность, чтобы побороть чувство национальной приверженности. Понятно, что, как ни значительны были общие интересы в войне, союзникам было чрезвычайно трудно слить воедино свои силы, подавить национальное соперничество и чувство гордости, подчинив себя власти одного союзного командующего. Эйзенхауэр был преисполнен решимости сделать союзное командование действенным, и он не останавливался перед применением суровых мер против тех, кто старался прикрыть свое неповиновение ссылками на флаг своей страны.
Командный пункт Эйзенхауэра в Алжире располагался примерно в 650 километрах от союзных войск на тунисском фронте. Из этого отдаленного командного пункта он пытался руководить войсками трех государств, войсками, которые были разбросаны вдоль побережья. Эйзенхауэр понимал опасности, таящиеся в руководстве боевыми действиями в таком большом отрыве от войск, поэтому планировал назначить Александера своим заместителем, возложив на него обязанности по руководству сухопутными войсками союзников. Однако это было сделано только после того, как 8-я армия Монтгомери, входившая в возглавляемое Александером средневосточное командование, пересекла границу между Триполитанией и Тунисом в районе линии Марет.
Между тем генерал Маршалл, следивший за подготовкой все увеличивавшейся армии в Соединенных Штатах, был заинтересован в том, чтобы получить больше информации о боевых качествах американских офицеров и войск и эффективности американского вооружения. Чтобы помочь Эйзенхауэру собрать такую информацию, он предложил выделить в его распоряжение американского офицера, который стал бы "глазами и ушами" Айка среди американских войск на тунисском фронте.
В тот же день 12 февраля, когда Маршалл поздравил меня по радио с днем рождения в лагере Гордон-Джонсон, Эйзенхауэр направил ему по телетайпу следующую телеграмму: