Записки средневековой домохозяйки
Шрифт:
Неожиданным оказалось уже то, что входная дверь была закрыта лишь на один замок. Наверное, мне следовало бы остановиться, но… Ключ мягко провернулся, последовал тихий щелчок, и тяжелая дверь на хорошо смазанных петлях бесшумно распахнулась. Я, подхватив полные пакеты, зашла в прихожую, поставила их и уже начала расстегивать обувь, как услышала ликующий женский всхлип, за которым пару секунд спустя последовал восторженный мужской рык.
Я обмерла и почти перестала дышать. Знаю, что неправильно реагировать подобным образом – замирать как статуя, но именно это и позволило узнать мне, какая же сволочь мой будущий муженек.
Тишина
– Все-таки ты женишься на этой замухрышке?
– А куда деваться, котик. Куда деваться… – послышался театрально печальный ответ. Это-то как раз отвечал ОН. – Я в долгах как в шелках, а ее папик имеет неслабый доход. Знаешь, что он пообещал подарить на свадьбу?..
– Ты мне уже раз тридцать сообщил…
Послышалась тихая возня, поцелуи, которые прервал звонкий шлепок.
– Котик, успокойся, ты меня совсем вымотала. Дай ему хотя бы оклематься…
Женщина захохотала. Потом послышались довольные постанывания, вздохи.
– Ну вот, – удовлетворенно произнесла женщина, – а ты говорил – нет сил, нет сил…
– Котик…
– Мур?
– Котик!
– Мур-мяу!
– Киса моя…
– Получай удовольствие, – отрезала она. – После свадьбы тебе такое не обломится. Твое бревно ни на что не способно, сам же говорил…
– Неужели ты бросишь меня?
– Я?! Да ни за что! Но первое время для приличия придется выждать…
– Приличия?! – Он расхохотался, так искренне, так заразительно. – Да иди ты! Пока это чучело будет на работе, мы всегда можем…
– Но она же поймет, что в доме была посторонняя…
– Эта недалекая?! Да она ничего не видит дальше своего носа и обожаемой работы! Ты бы видела эти серенькие волосики, как у школьницы-зануды, заправленные за уши, когда она вещает, что в очередной раз сделала в своем гадюшнике. Кому еще чего смогла доказать… Я как представлю, что это мне терпеть каждый вечер… Бр-р-р! К тому же мы первое время будем жить с ее предками. Эта-то квартира будет свободна. Мне же надо вроде как на работу уходить…
– А?..
– Я не сказал, что меня уволили. Ее папочка сразу бы место подыскал, работать бы заставил… Оно мне надо? Лучше уж перед таким геморроем, как брак по необходимости, отдохнуть всласть.
Послышался звук поцелуя.
А я, стоя в прихожей, ничего не соображала. На меня словно ушат ледяной воды вылили, и я теперь пыталась отдышаться. Хотя какой там воды?! Помоев!.. И те, наверное, были бы лучше…
Раздался едва слышный стук чьей-то двери в подъезде. Он-то и вывел меня из кататонии, в которую повергло происходящее в квартире. Оставив все пакеты в прихожей, бросив на них ключи, я осторожно затворила дверь и без оглядки бросилась прочь.
В тот день я бродила по улицам дотемна, а вечером, когда вернулась домой, сообщила родителям, что никакой свадьбы не будет, и что я долго думала и поняла, что вовсе не люблю его, и что… В общем, ничего не будет.
Воплей было много, много ругани и ссор. Отец кричал, что я позорю его. Мать уговаривала, увещевая, что это всего лишь волнение перед свадьбой. Но я оставалась непреклонна. А он на удивление спокойно принял все новости, ведь пакеты с едой, ароматическими свечами и кружевным бельем я бросила в его прихожей. Заявил лишь, что уважает мои желания, и раз я сомневаюсь в своих чувствах,
Не знаю, как я тогда удержалась и не вцепилась ему в лицо!
Но с того дня в семье для меня наступил персональный ад. Родители, не зная, почему я разорвала отношения, то поносили меня на чем свет стоит, то начинали уговаривать в два голоса. Таскали его чуть ли не каждый вечер к нам домой в надежде, что я изменю свое решение. А этот гад мило улыбался, говорил, как меня любит, еще больше втираясь в доверие, и молчал. Как молчала и я.
Он знал, что я все знала, но отчего-то не боялся, что я расскажу родителям. Видимо, изучил достаточно хорошо, чтобы понять, что гордость для меня превыше всего.
И однажды я не выдержала давления. Лишь за сутки до отъезда сказав родителям, что уволилась со старой работы, я собрала все вещи и отбыла в другой город.
Потом по телефону еще было много слез, уговоров, но вот я уже два года жила без боязни того, что могу в любой момент встретить его на улице.
Со временем боль предательства притупилась, как потихоньку исчезли и ненужные чувства. Новая работа, на которую я устроилась, поглотила меня целиком. Коллективчик оказался тем еще серпентарием, и приходилось прикладывать немало усилий, чтобы просто удержаться на месте, а уж вырвать зарплату!.. Плюсом на новой работе было лишь то, что всех иногородних сотрудников обеспечивали общежитием. Кстати, от родительских денег я отказалась, предпочитая заботиться о себе сама. Ведь при каждом разговоре мне постоянно напоминали о прошлом и скрупулезно рассказывали, что Он по-прежнему один, что часто бывает у них, что отец даже взял его на работу… А между слов читалось, что если бы я – блудная дочь – вернулась, все бы решилось в тот же миг, с большой пользой для меня и к вящему счастью родителей.
Но мне было только лучше оттого, что приходилось отвоевывать каждый кусок хлеба. Мне даже нравилось, что в коллективе велась настолько непримиримая борьба за место, за… Да просто за то, чтобы с тобой считались!
За год работы я скопила немного денег и этой осенью стала обладательницей небольшого садового участка. И вот теперь с нетерпением ждала весны, чтобы наконец-то начать на нем возиться. Полученную премию в три тысячи я спустила на семена, чтобы засадить его по весне. Цветы, овощи, зелень, травы на специи…
Сколько себя помню, я всегда любила возиться с землей: сажать, пересаживать, что-то выращивать. Потом заготавливать, мариновать… Ко всему этому меня приучила в детстве бабушка. Она всегда что-нибудь придумывала по осени этакое! Мастерица была на все руки. Никого не знаю, у кого бы лучше получались соленые огурцы, чем у нее. Или лечо!
Я помню, как, стоило распечатать банку, ее съедали в тот же вечер. И пока бабушка была жива, я всегда ей помогала.
Когда ее не стало, дача пришла в упадок, и отец продал участок. Никогда у мамы не получалось такой вкуснятины, как у бабушки, и в итоге, пока я не выросла и не окончила школу, никаких заготовок в доме не делалось. Впрочем, даже когда я этим занялась, мама начала бурчать, что нам это совсем не нужно – дома же есть деньги, значит, все всегда можно купить. Что у отца хронический гастрит и панкреатит, ему вредно есть острое… В общем, родственнички, как всегда, били меня по рукам.