Записки средневековой домохозяйки
Шрифт:
— Не видеть вас, вообще! Я… Я понял… что терпеть вас не могу. Вы мне противны!
Я чуть было не ответила ему, что наши чувства взаимны, но в последний момент осеклась. Вдруг если я отвечу, Кларенс чтобы сделать еще хуже — набросится на меня или еще что-нибудь в том же духе? Физически он сильней меня, и на самом деле, если дело дойдет до серьезного рукоприкладства, я ничего не смогу ему противопоставить. Поэтому на его слова я еще раз недоуменно пожала плечами, мол, ваше право, а мне все равно.
— Я не желаю лицезреть вас за столом. Ни в завтрак,
Но я возразила, прервав его:
— Я тоже не хочу сидеть за общим столом. Однако это не мое желание, а вашего дядюшки — герцога Коненталя, — и с некоторой мстительностью добавила: — Насколько я поняла, его желание для всех обитателей этого дома — закон, который следует соблюдать неукоснительно. Поправьте меня, если ошиблась.
— Совершенно верно, — вдруг раздалось от дверей.
Я обернулась. В гостиную входил его светлость герцог Коненталь. Он был разодет гораздо более вычурно, нежели чем племянник. Во всяком случае, серебряная вышивка на камзоле оказалась гораздо богаче, чем у Кларенса, да и алмазы и сапфиры, что сверкали ни в какое сравнение не шли с его жемчугом на пуговицах. За герцогом спокойно следовал еще один молодой человек, приблизительно одного возраста с Кларенсом, однако превосходящий его во всем. Не то чтобы он был более красив или физически развит. Вовсе нет. Если отстраненно посмотреть на моего супруга — он был чудо как хорош. Не мужчина, а девичья мечта. Высокий рост, широкие плечи, карие глаза весьма красивого и глубокого оттенка, волевой подбородок и чуть вьющиеся густые каштановые волосы. И все это было бы великолепно, если не знать насколько большой сволочью он оказался.
А этот?.. Он был просто уверен в себе и абсолютно спокоен. Вот и все. Внешность так себе, не особо запоминающаяся. Мускулатура? Да пойди-разберись, как он сложен, если на нем точно так же надет свободно сидящий камзол, под которым могло скрываться все что угодно.
Насколько я помнила, на земле в эпоху, которой соответствовали одежды местной знати, и мужчины и женщины носили корсеты. Если здесь у женщин он являлся обязательным предметом гардероба (его носила даже прислуга; я это поняла потому, как Меган неловко сгибалась, растапливая камин), то и у мужчин, скорее всего тоже.
Однако при кажущейся его обычности, что-то заставляло меня смотреть на него, что-то… Усилием оторвав от спутника взгляд, я вновь обратила свое внимание к герцогу.
— Доброе утро ваша светлость, — поздоровалась я, неловко сделав книксен.
Герцог хотел что-то ответить, но в его речь бесцеремонно вклинился Кларенс.
— Дядя как вы могли пригласить ЭТО к столу?! — указывая на меня, возопил он.
— В моем доме за столом уже давно нет молодых женщин, являющихся частью нашей семьи. Я счел, что Аннель скрасит время, поведенное за столом.
— Скрасит?! — взвился тот. — Подобное не может скрашивать! Все на что способны такие дурнушки — это портить аппетит.
— Кларенс… —
— Я не собираюсь сидеть за завтраком, когда эта, в таком виде… — не унимался тот.
— Кларенс! — не выдержал герцог. — Это или эта, как ты изволишь выражаться — твоя жена! Ты сам ее выбрал. Сам решил свою судьбу!
— Я понадеялся, что у нее хватит приличия переодеться утром и не выглядеть как пугало, — продолжал скандалить супруг. — Не собираюсь портить себе аппетит, созерцая ее весь завтрак. Поэтому оставляю вас. Я отправляюсь с друзьями… скажем на охоту, а когда вернусь — не знаю. Может завтра, а может и через неделю.
— Не смей! — выкрикнул его светлость, видя, как племянник развернулся и уже собрался уходить. — После объявления о твоем бракосочетании уже к обеду дом будет полон гостей. Кто будет принимать их?! Подумай о приличиях!
— Приличиях?! — обернулся Кларенс. — Приличия, это когда за столом женщина радует глаз, а не портит только одним своим видом аппетит. Вы возжелали, чтобы она присутствовала, вот и справляйтесь теперь сами. Можете ее даже гостям показать. Именно в таком виде. Думаю, после ни у кого не возникнет вопросов, почему я сослал молодую супругу в Адольдаг. Более того, мне еще посочувствуют, что она так долго помирать будет!
— Кларенс! Ты в своем уме?!
Но тот, не слушая предупреждающего рыка герцога, подошел ко мне и, ухватив за подбородок, заставил смотреть прямо ему в глаза.
— А вас, душа моя, предупреждаю первый и последний раз: если еще хоть однажды, я увижу в подобном наряде — сорву его прилюдно и в том, что останется, погоню переодеваться в приличные одежды. И при этом я буду зол. Очень зол… Надеюсь вы поняли меня?
— Прекрасно милорд, — я дернула подбородком в сторону, высвобождаясь из цепких пальцев.
Маркиз еще раз презрительно глянул на меня и стремительно покинул гостиную.
— Аннель, с тобой все в порядке? — тут же встревожился герцог, едва Кларенс исчез за дверью.
— В полном, ваша светлость. Благодарю вас за беспокойство, — спокойно ответила я.
И хотя сердце стучало часто-часто, я старалась выглядеть, словно ничего не произошло. Выливать на окружающих бурю терзающих меня эмоций, я сочла излишним. Я уже поняла, что открытые переживания в обществе не приветствуются, здесь больше почитают степенность и сдержанность. И если Кларенсу как маркизу и мужчине открытое проявление эмоций сходило с рук, то мне бы подобного не простили.
Герцог пристально посмотрел на меня, словно не веря, что не переживаю. Однако в ответ я лишь приветливо улыбнулась и, словно ничего не произошло, посмотрела на него.
По разгладившимся на лбу морщинам и повеселевшему выражению глаз, я поняла, что это понравилось его светлости. Он обернулся и шевельнул рукой, вперед вышел стоявший до сих пор в стороне мужчина.
— Аннель, хочу представить тебе моего сына — Себастьяна, по титулу учтивости маркиза Конненталь, наследника герцогского титула Коненталь.