Записки военного советника в Египте
Шрифт:
Однажды, вернувшись после очередного отдыха в Каире, мы вошли в свою мэльгу, и Юра пластом повалился на койку. Длинная дорога через пустыню выматывала его так, что он потом два дня приходил в себя. У меня еще остались силы покурить и идти к мистеру Усэме узнавать новости.
Но на этот раз новости принес ординарец начальника тыла Сауди, самый веселый солдат в полку.
Несмотря на серьезное ранение в ногу осколком израильской бомбы Сауди всегда улыбался своим широким ртом с белоснежными зубами. Общительный, всегда готовый помочь любому, кто в этом нуждается, Сауди пользовался большим уважением офицеров и солдат.
Общий смех всегда вызывало его подвижное, выразительное лицо, когда он закрывал глаз двумя черными
— Мистер Васили, секрет.
— Секрет?
— Айва, да секрет. Букра, завтра или послезавтра полк едет в Каир. Мистер Фавзи сказал. Вы не говорите, что я вам сказал секрет.
— Спасибо, Сауди. Никому не скажу.
Сауди довольный, что сообщил приятную новость, ушел. Я поспешил в мэльгу к мистеру Усэме. Новость действительно была приятной. Хотелось скорее получить подтверждение. Хотя идти мне нужно было не более 30 метров, несколько встречных солдат, в том числе часовой, охранявший наши мэльги, сообщили мне «секрет» Сауди.
Мистер Усэма встретил меня улыбаясь:
— Мистер Василий, мы едем Каир. Но это большой секрет.
— Мумтаз, отлично! — не удержался я от восклицания.
— Нас сменит дивизион 37 мм. зенитных пушек, — продолжал мистер Усэма. — Надо ждать 2–3 дня.
Эти два-три дня оставили сомнения. Но вот появился майор, командир дивизиона, и вскоре за ним запылила колонна машин. Только тогда я окончательно поверил, что мои испытания на одиночество в Аравийской пустыне закончились. Тут-то и оказалось, что большой секрет не только всем известен, но и многое сделано, чтобы не задержаться в Рас-Гарибе лишнего часа. Несмотря на некоторые льготы за отдаленность и офицеры, и солдаты были обрадованы новым перемещением. Да еще куда — в самый Каир! Полк поступал в распоряжение командира зенитной дивизии, прикрывавшей Каир.
Я тоже не скрывал своей радости. Но вот уже все готово. Произведен расчет времени, составлен график движения. Я намеревался на марше провести учения, проверить, как выполняются мои рекомендации, но мистер Усэма все мои планы поломал:
— Мистер Васили, — сказал он мне, — нада ехать вперед, в Кайро. Там надо много работать. Новый командир нада доклад! Смотреть помещени, смотреть позици. Нада.
— Лязим, надо, — согласился я. А что мне оставалось делать? Машины у меня не было, а на тягаче я, в лучшем случае, был бы привязан к одной батарее. Или, по опыту, превратился в простого пассажира. Пришлось согласиться с командиром полка и ехать с ним.
Чуть порозовело небо над острыми вершинами Синайского полуострова, мы двинулись в путь, оставив полк на руках начальника штаба мистера Фавзи Хегаг. Это было 26 октября 1971 года.
В тот же день мы с Усэмой прибыли в Каир, а на следующий день с балкона гостиницы, где проживали советники и их семьи, мы с мистером Усэмой наблюдали движение полка, так как маршрут на окраину Каира «Алмаз» проходил рядом с «Мединат Наср» (городок Победы). Надо было видеть лицо мистера Усэмы в этот момент.
Взвод за взводом, размеренно и на одинаковых дистанциях, равномерно следовали мимо нас; не подозревая, что с 8-го этажа за ними наблюдают советник и его гость, командир полка.
Это действительно было внушительным зрелищем. Многие прохожие останавливались и приветливо махали руками воинам.
Возможно, что некоторые видели среди них своих знакомых или родственников. У меня возникло впечатление, что все египтяне знакомы между собой. То ли большая общительность арабов, то ли сознание, что Египет все-таки страна маленькая, но впечатление всеобщего знакомства египтян друг с другом не проходило.
А может, прохожих привлекала
Стоя на балконе рядом с Усэмой, я также радовался и невольно вспоминал, каким табором выглядел этот же полк полтора года назад.
21
Канал — имеется в виду Суэцкий
Другу юности подполковнику в отставке В. В. Лебедеву — участнику войны во Вьетнаме посвящается.
А мы с тобой безвестными остались. Такие были, братец, времена. Никто не знал, куда мы подевались, Никто не знал, что где-то шла война. Никто не знал, не знают и поныне Про жуткий зной и жгучие пески, Как в Аравийской огненной пустыне Страдали мы от жажды и тоски. Мы защищали кров и жизнь феллаха, Но не сказал никто спасибо нам. Никто, за исключением аллаха, Не знал, как было там, что было там. А там в песках Суэцкого канала Все было так, как было на войне. Моих друзей судьба не миновала, А помнить их она велела мне. И помнить буду я до дней последних О тех, кто жизнь отдал в борьбе. И пусть «афганец», друг мой и наследник, Споет об их и о своей судьбе.