Записки «вредителя». Побег из ГУЛАГа.
Шрифт:
Главное внимание я уделил проекту выработки рыбной муки из колюшки, так как этот проект из всех шести должен был служить основой для моего побега. Помимо того, этот проект имел реальное основание, и если бы не советские условия, я думаю, он мог бы быть действительно успешно осуществлен и давать настоящий доход.
Колюшка — это маленькая рыбка, не более девяти сантиметров длиной, с острыми иглами на плавниках. Распространена она очень широко, встречается в пресной и соленой воде. В Белом море, так же как и в других местах, она водится в огромном количестве. Рыбка эта считается вредной, рыбаки ее терпеть не могут, так как, попадая в сети, она мешает ловить другую рыбу. Мне пришла в голову мысль использовать ее для приготовления кормовой муки для скота. Произведенная мной пробная варка дала
Основываясь на этих данных, я составил проект, который озаглавил:
«Разрешение кормовой проблемы в Карелии».
Проекты свои я передал начальнику «Рыбпрома» Симанкову. Тот довольно равнодушно посмотрел на объемистую тетрадь и сунул ее в стол. Это привело меня к грустной мысли, что, весьма возможно, моя работа пропадет даром, что даже если он и вспомнит о моих проектах, то при его малограмотности и мои кричащие заголовки не помогут, проекты пролежат в его столе, предложенных мной работ «Рыбпром» не начнет, и я не попаду в нужное мне время на север, из побега моего ничего не выйдет.
Было необходимо как-нибудь нажать на Симанкова и заставить его двинуть мои проекты в дело. Для этого я решил использовать так называемую «лагерную общественность». То, что в СССР подразумевается под словом «общественность», не имеет ничего общего с тем, что называется общественностью в других странах. Общественность в СССР олицетворяется людьми, назначенными чиновниками, фактически находящимися на государственной службе. Вся печать, долженствующая отражать общественное мнение, тоже исключительно казенная. Все «общественные» органы ближайшим образом связаны, кроме того, с ГПУ. В лагере «общественность» представлена КВО — культурно-воспитательным отделом, служащим фактически сыскным отделением ИСО — информационно-следственного отдела. В их руках находится и выразитель «лагерной общественности», газетка «Трудовой Путь». Эту «общественность» ненавидят как заключенные, так и вольнонаемные гепеусты, работающие в производственных предприятиях. Вздорные и неграмотные доносы, которые печатаются в газетке, вредно отражаются и на работе производственных предприятий лагеря. А на впавшего в немилость, будь он заключенный или вольнонаемный, только было бы решение его травить, «общественность» нападет с несокрушимой силой, твердо зная, что в СССР обвиняемый защищаться не может. Этим я и решил воспользоваться, чтобы заставить «Рыбпром» дать ход моим проектам, а газетку и лагерную общественность заставить мне помочь в моей подготовке к побегу.
Будучи проданным, я встречал часто в Кеми некоего товарища Груздя — редактора лагерного «Трудового Пути». Этот Груздь был заключенный. В прошлом коммунист и газетный работник, он попал в лагерь за мошенничество. В лагере он был на положении блатного и держался как большой начальник. Он был хорошо одет, жил не за проволокой, крепко пьянствовал и «ухаживал» за заключенными проститутками. При встречах со мной покровительственно здоровался и, по профессиональной привычке, приставал с просьбами и советами писать в его газетку. Я предложил ему серию заметок о возможностях использования «богатств» Белого моря. Первой статьей появилась «Мидия». Груздь нашел мой заголовок для этой статьи недостаточно красочным и выпустил мою статью под заголовком… «Лакомства Екатерины II на службу пролетариату!»
Курьезно, что через полтора года после того, как моя статья омидии была напечатана в этой газетке, и год спустя после моего побега из СССР, «Известия» воскресили мой проект и, скромно, не называя моего имени, напечатали (8 сентября 1933 года) большую статью под заголовком «Завоюем мидию!», где обещали дать «четыре-пять миллионов центнеров вкусного и питательного мяса мидии в год», и считали, что «это новый мощный сдвиг, если не переворот в пищевом балансе страны». Таким образом, «Известия» придали моему проекту гораздо большее значение, чем я, так как я видел в нем только маленький этап в моей подготовке к побегу.
За мидией пошли мои статьи о миноге, акуле и колюшке. Успех я имел большой. «Сам» начальник лагерей обратил внимание на статьи исправившегося «каэра». Оказалось, что он большой любитель жареной миноги, которой в Кеми
Заключенные отнеслись различно к моему выступлению в «Трудовом Пути» — кто с неодобрительным изумлением, кто хитренько подмигивая: «Понимаем, что это значит, он, видимо, решил при помощи своих изобретений и усердия добиться досрочного освобождения». Чтобы заставить и свое начальство думать таким же образом, я представил через канцелярию «Рыбпрома» свои проекты в «комиссию изобретательства», мертворожденное учреждение, имеющееся при каждом учреждении в Совдепии, а также и в лагере.
Предпринятыми мной мерами своего я добился: Симанков был вынужден дать моим проектам ход. Он вызвал меня к себе и велел сделать необходимые приготовления для работ по производству муки из колюшки и промыслу миноги. Добычу колюшки я проектировал в летнее время и рассчитывал в это время бежать; промысел же миноги — к осени. Поэтому к нему я решил готовиться только для вида, а все внимание обратить на колюшку. Все равно к сентябрю я должен был или уйти в Финляндию, или быть расстрелян. Но с колюшкой было много хлопот. Самый лов ее не представлял затруднений. Мне было разрешено заказать два мелкоячейных невода в сетевязальной мастерской «Рыбпрома», и при их помощи я рассчитывал добыть достаточное количество рыбы. Трудность заключалась в организации переработки колюшки на муку.
С приготовлением рыбной муки я был хорошо знаком и имел в этом деле практический опыт, но я работал на настоящей заводской установке, весьма сложной, а тут надо было приготовить муку, не имея почти ничего. Для этих работ мне удалось с величайшим трудом достать только четыре старых и разнокалиберных чугунных котла без крышек, три килограмма гвоздей и сотню старых мешков из-под овса, сахара и пр. Эти мешки я получил с обязательством вернуть их в целости, и уже за свой страх и риск (все равно бежать) разрезал их и приготовил решета для сушки вареной массы. Все остальное надо было добывать на месте и делать своими руками. А надо было сделать много: сушильные печи, прессы для отжима вареной массы, самодельную мельницу, какое-то прикрытие от дождя и помещение для хранения готовой муки.
О жилом помещении для рыбаков никто, разумеется, не думал. В лагере это считается последним вопросом. Все материалы мы должны были добыть сами на месте: необходимый лес собрать из остатков разбитых в море кошелей при сплаве, кирпич и железо отыскать в брошенных на берегу чужих постройках. Попросту нам предоставлялось наворовать все необходимое. Это, между прочим, один из твердо установленных методов производственной работы и строительства ГПУ.
Для работы мне давали десять человек заключенных из числа рыбаков и двух специалистов, тоже, разумеется, заключенных. Они должны были, по моим указаниям, устроить нужное оборудование, ловить рыбу и готовить муку. Вся ответственность за успех работы возлагалась на меня. Я должен был организовать два пункта по приготовлению муки. На этом настоял я сам. Один пункт мне нужен был для того, чтобы действительно приготовить муку, и его я должен был устроить в таком месте, где наверняка было бы достаточное количество колюшки, второй мне был необходим только для того, чтобы иметь возможность быть в том месте, которое я выбрал как исходную точку для своего побега — близ Кандалакши, в месте, называемом «Проливы». К сожалению, этот район в отношении подхода колюшки был, по всем признакам, неважным. Зато первый пункт я устроил действительно в прекрасном месте, в ста километрах к югу от проливов.
Подготовительные работы затруднялись не только отсутствием самых необходимых материалов, но и необыкновенной строгостью содержания заключенных в Сороке. Нас никуда не выпускали из-за проволоки. Управление «Рыбпрома» находилось рядом с бараком, в котором мы помещались, на Голой скале, окруженной болотом и рекой. Чтобы выйти за пределы этой скалы, надо было проделать длинный ряд формальностей и иметь каждый раз разрешение и пропуск коменданта. Склады «Рыбпрома», кладовые и мастерские находились за пределами этой скалы, и попасть туда было нелегко. Поэтому подготовка шла медленно.