Записки ящикового еврея. Книга вторая: Ленинград. Физмех политехнического
Шрифт:
Осенью 1899 года Крылов был приглашен на квартиру члена Госсовета, инженер-генерала [3] Н.П. Петрова на совещание. Его вел тайный советник, глава Департамента промышленности и торговли В.И. Ковалевский. Он сообщил, что Витте решил учредить в ведении Министерства финансов Политехнический институт в составе четырех отделений: экономического, металлургического, электромеханического и кораблестроительного.
Витте написал трехстраничное обоснование и получил 19 февраля 1899 года на еженедельной аудиенции у Николая II резолюцию: «Соизволяю». Завертелась государственная машина. Начались согласования с Министерством Народного образования (противником всяких новшеств) и другими учреждениями. Деньги министр финансов для этого нашел (для Варшавского и Киевского Политехнических, возникавших в это же время – на полгода раньше – их собирали на местах как частные пожертвования).
3
Соответствовало
Были политические возражения: мало ли нам университетов, и с их студентами мы не можем справиться, а тут под носом «громадный университет, который будет новым источником всяких беспорядков». Эти опасения оказались не напрасны. Можно упомянуть деятельность студентов Политеха Михаила Фрунзе, Федора Ильина (Раскольникова) и Вячеслава Скрябина (Молотова), которые ушли в революции и Политех не закончили, в отличие от многих их товарищей по кружкам и отчислениям, которые выбрали учебу и отказались от дальнейшей политической деятельности [4] .
4
Обратный пример: успешный выпускник, металлург Артузов.
Важным вопросом являлся выбор директора. Витте удалось найти кандидатуру, устраивающую всех (в том числе двор и профессоров) – князя Гагарина. Он был гвардейским артиллерийским офицером, инженером и изобретателем, а его мать – статс-дамой при вдовствующей императрице Марии Федоровне. Министр внутренних дел Сипягин, знавший Гагарина с детства, прекрасно охарактеризовал его, но предупредил, что он в некотором роде «блаженный» и боится, как бы это качество в будущем ему не навредило. Как в воду глядел [5] .
5
По словам Витте, П.А. Столыпин почел нужным сделать революционером даже такого всеми уважаемого человека как Гагарин (за защиту студентов и отстаивание автономии института). Он был предан суду (Сената) и уволен без пенсии в 1910 году – решение было навязано СтолыпинымК18. Жена князя Гагарина, близкая родственница Столыпина, знавшая его с детства, говорила Витте: «Вот никогда не думала, чтобы Петя в конце концов сделался таким подлецом» [Вит. II].
Так как на предварительном конкурсе проектов строительства Политехника победил проект Вирриха, то его вместе с Гагариным отправили на полгода знакомиться с лучшими университетами Европы и их кампусами.
Первый ректор Политехника князь Гагарин
Высшая техническая школа в Берлине
Петербургский Политехнический институт
Крытый двор Варшавской Политехники
В результате Виррих взял за образец главное здание Высшей технической школы в Берлине, построенное двадцать лет назад в стиле высокого ренессансаК20. Кампус решили сделать по английским образцам в негустом лесу Сосновки. Главным архитектором и строителем сначала числился академик Леопольд Бенуа, но он был очень занят (писал акварели для царской семьи и строил прибыльные дома) и Виррих остался главным строителем.
Витте правильно выбрал место и время. В 1912 г. XIII Съезд объединенного дворянства вынес решение, что “ни одно высшее учебное заведение не должно быть создано, так как такое создание приближает страну к революции”. Николаю II подобная логика очень понравилась. В “Особом журнале” заседаний Совета министров он начертал на этом решении резолюцию: “В России вполне достаточно существующих университетов. Принять эту резолюцию как мое руководящее указание”.
О том, чтобы принять немецкие принципы высшего образования, известные уже сто лет, никто и не помышлялК20.
«Великая Россия»
Первый семестр – начало
В Ленинград я приехал в начале сентября, так как в Киеве нужно было дождаться секретаря школы, в которой я числился лаборантом, а она появилась только после начала учебного года. Оказалось, что весь курс уехал на картошку – далеко, в область, куда отправлять меня одного деканат посчитал нецелесообразным и оставил в своем распоряжении. После того как мы (несколько человек, старшекурсники в том числе) перенесли все столы и переставили все шкафы, деканат решил нас отдать в аренду Овощторгу вместо сотрудников факультета, требующихся по разнарядке для заготовки на зиму овощей для Ленинграда. Их привозили на станцию Кушелевка. Команда человек из пяти (первокурсников было двое) должна была нагружать грузовики на станции и разгружать их в магазинах. Старшекурсники жили, как и мы, в общежитии и были знакомы с порядками на станции, в магазинах и на овощебазах.
На повороте от Кушелевки, где почти всегда машина останавливалась, пропуская транспорт, старшекурсник спрыгивал с машины и следом ему сбрасывался мешок картошки или передавался ящик яблок. Были и другие фрукты и овощи, но какие – не помню. Длилось это меньше недели, но запомнилось надолго. Они наглядно продемонстрировали нам один из главных принципов социализма, сформулированного впоследствии Жванецким: что охраняешь, то имеешь. С этой точки зрения выпускники физмеха, «охраняющие» циклотрон или аэродинамическую трубу, особых перспектив не имели.
Нам – салагам первокурсникам – достался ящик яблок, который мы и брать поначалу не хотели. Когда приехали однокурсники из совхоза, яблоки исчезли моментально.
Первым мероприятием после возвращения первокурсников с полевых работ стало курсовое комсомольское собрание. Кого-то прорабатывали за отлынивание от работы, кого-то даже хвалили (скорее всего, демобилизованных солдат, проходивших на физмех без конкурса, но хорошо знакомых с лопатой).
«Из крестьян» среди физмеховцев я никого не помню, а вот «из рабочих» несколько человек было. Практически все они отсеялись после первых сессий. Так что отдуваться на совхозных полях (с колхозами в Ленинградской области было туго) пришлось непривычным к крестьянскому труду детям «из служащих». Графа эта в паспорте еще существовала, но во внимание принималась только уже при продвижении по партийным и профсоюзным линиям (и в первых запусках космонавтов). Наши родители в анкетах должны были писать «из потомственных почетных граждан» из «священнослужителей», из «купцов», «из дворян», из «мещан», из «интеллигенции – позднее из служащих». Первым четырем категориям – лишенцам – доступ к высшему образованию был закрыт, две другие получали доступ к нему через производственный стаж и рабфаки. Еще две категории – «из рабочих» и «из крестьян» пользовались значительными привилегиями при приеме, но уровень их образования был таким, что сначала их учили на рабфаках, через которые иногда вынуждены были проходить и получившие рабочий стаж другие категории. Характерный пример – отчисление одного из физмеховцев. Отец его был костромским крестьянином, перебравшимся в 15 лет в Петербург. Он начал с разносчика и выбился в подрядчики строительных работ; стал владельцем крупной недвижимости. У него было четырехклассное образование, и он воспитывал девятерых детей. Все его дожившие до зрелости дети получили высшее образование, кроме одного: будущего академика Константинова отчислили с четвертого курса физмеха в 1929 году за непролетарское происхождение.
Несостоявшийся комсомольский активист. Фото из любимого маминого ателье на Невском
Вернемся к комсомольскому собранию. Вдруг прозвучала моя фамилия, как рекомендуемого к избранию в комитет комсомола. Я и забыл, что для того, чтобы повысить свои шансы на поступление (последний рубеж перед призывом в армию), я перечислил все свои комсомольские должности, включая месячное пребывание в горкоме комсомола в Бугульме в 8-м классе. Меня что-то вытолкнуло на трибуну, и я без обиняков сказал: «Товарищи, я Олега Рогозовского знаю с детства. У него такая особенность – он сначала проявляет энтузиазм и инициативу, кого-то вдохновляет, чем-то руководит, потом остывает, ему надоедает, и он работу забрасывает и не доводит до конца. Хотя он и неплохой парень, но я считаю, что такого товарища выдвигать в комитет не нужно». В совхозе я не был, и если меня и знали в лицо, то без связи с фамилией, а те, кто видел документы, (руководство) были не уверены в идентификации и, может быть, удивлены таким коварством. Из выборных списков меня исключили, и комсомол оставил меня в покое на все время обучения.