Записки (Записки Екатерины II)
Шрифт:
Петербург, 28 января – 8 февраля [1777]
Милостивый государь, я прочла эту зиму два только что сделанных русских перевода: один – Тасса, другой – Гомера. Говорят, что они очень хороши; но каюсь, что ваше письмо от 24-го января, только что мною полученное, доставило мне больше удовольствия, чем Тасс и Гомер. Его веселость и живость заставляют надеяться, что ваша болезнь не будет иметь никакого последствия, и что вы легко переживете далеко за сто лет.
Ваша память столько же для меня лестна, как и приятна; мои чувства к вам остаются неизменными. ‹…›
26
Петербург, 2 сентября – 1октября [1777]
Милостивый государь, чтобы ответить на ваши письма, надо, прежде всего, сказать вам, что если вы довольны князем Юсуповым, то он совершенно восхищен приемом, которым вы его удостоили, и всем, что вы говорили в то время, какое он имел удовольствие провести у вас.
Во-вторых, я не могу послать вам свода наших законов, потому что его еще нет. В 1775 г. я велела
Наше законодательное здание возвышается мало-помалу; основанием для него служит Наказ: я его послала вам десять лет тому назад. Вы увидите, что законы не противоречат принципам, но истекают из них; вскоре за ними последуют узаконения финансовые, коммерческие, полицейские и т. д., которыми уже два года как мы занимаемся; после чего свод будет весьма легко редактировать.
Вот что я думаю относительно уголовных законов. Преступления не могут быть очень многочисленны; но мне кажется, что соразмерить наказание с преступлениями требует особого труда и многих размышлений. Я думаю, что род и сила улик могли бы быть доведены до особой формы вопросов, очень методической, очень простой, из которой бы выяснялся самый факт. Я убеждена и так установила, что самая лучшая уголовная процедура и самая простая – та, которая заставляет проходить этого рода дела через три инстанции, в определенное время, без чего личная безопасность обвиняемых может подвергаться произволу страстей, невежества, невольной глупости и увлечения.
Вот предосторожности, которые, пожалуй, не понравятся святому судилищу; но разум имеет свои права, против которых глупость и предрассудки рано или поздно должны разбиться.
Льщу себя надеждой, что Бернское общество [18] одобрит мой образ мыслей. Будьте уверены, что мое мнение о вас не подвержено никаким изменениям.
Екатерина
Забыла вам сказать, что двухгодовой опыт убеждает, что суды, устроенные по моим правилам, делаются могилою крючкотворства.
[18]
Бернское экономическое общество предложило премию за наиболее обоснованное решение проблемы соизмеримости преступления и наказания.
СВЕТЛЕЙШЕМУ КНЯЗЮ Г. А. ПОТЕМКИНУ-ТАВРИЧЕСКОМУ [****]
1
Господин генерал-поручик и кавалер. Вы, я чаю, столь упражнены глазеньем на Силистрию [1] , что Вам некогда письма читать. Я хотя и по сю пору не знаю, преуспела ли Ваша бомбардирада, но, тем не менее, я уверена, что все то, чего Вы сами пред приемлете, ничему иному приписать не должно, как горячему Вашему усердию ко мне персонально и вообще к любезному Отечеству, которого службу Вы любите.
[****]
Потемкин Григорий Александрович,светлейший князь Таврический (1739-1791), выдающийся государственный и военный деятель, генерал-фельдмаршал, фаворит и ближайший помощник Екатерины II. Создатель Черноморского флота, основатель Херсона, Екатеринослава и Николаева, главнокомандующий русской армией в русско-турецкой войне 1787-1791 гг. Тексты писем печ. по изд.: Екатерина II и Г. А. Потемкин. Личная переписка 1769-1791. М., 1997. (Сер. «Лит. памятники»).
[1]
Турецкая крепость на Дунае, с 1878 г. болгарский порт и город Силистра.
Но как с моей стороны я весьма желаю ревностных, храбрых, умных и искусных людей сохранить, то Вас прошу попусту не даваться в опасности. Вы, читав сие письмо, может статься, сделаете вопрос, к чему оно писано? На сие Вам имею ответствовать: к тому, чтоб Вы имели подтверждение моего образа мысли об Вас, ибо я всегда к Вам весьма доброжелательна.
Декабря 4 числа 1773
Екатерина
Скажите и бригадиру Павлу Потемкину спасибо за то, что он хорошо турок принял, когда они пришли за тем, чтоб у Вас батарею испортить на острову [2] .
[2]
Потемкин Павел Сергеевич,граф (1743-1796), военный деятель, генерал-аншеф; литератор. Родственник князя Г. А. Потемкина-Таврического.
2
[Середина апреля 1774]
Голубчик, при сем посылаю к Вам письмо к графу Алек[сею Григорьевичу] Орлову. Если в орфографии есть ошибка, то прошу, поправя, где надобно, ко мне возвратить. Тем, коим не нравится пожалованье господ Демидовых в советники Берг-коллегии [3] ,
[3]
Коллегия «для рудных дел», учрежденная Петром I в 1719 г. Чин советника соответствовал армейскому чину полковника.
3
[Конец апреля 1774]
Какая тебе нужда сказать, что жив не останется тот, кто место твое займет. Похоже ли на дело, чтоб ты страхом захотел приневолить сердце? Самый мерзкий способ сей непохож вовсе на твой образ мысли, в котором нигде лихо не обитает. А тут бы одна амбиция, а не любовь действовала. Но вычерни сии строки и истреби о том и мысли, ибо все это пустошь. Похоже на сказку, что у мужика жена плакала, когда муж на стену повесил топор, что сорвется и убьет дитятю, которого на свете не было и быть не могло, ибо им по сто лет было. Не печалься. Скорее, ты мною скучишь, нежели я. Как бы то ни было, я привещлива и постоянного сложения, и привычка и дружба более и более любовь во мне подкрепляют. \bus ne \bus rendres pas justice, quoique Vous soyes un bonbon de profession. \bus etes excessivement aimable [фр.:Вы не отдаете должное себе, ибо Вы сами – совершенное удовольствие. Вы чрезвычайно любезны].
Признаться надобно, что и в самом твоем опасении есть нежность. Но опасаться тебе причины никакой нету. Равного тебе нету. Я с дураком пальцы обожгла [4] . И к тому я жестоко опасалась, чтобы привычка к нему не сделала мне из двух одно: или навек бессчастна, или же не укротила мой век. А если б еще год остался и ты б не приехал, или б при приезде я б тебя не нашла, как желалось, я б, статься могло, чтоб привыкла, и привычка взяла бы место, тебе по склонности изготовленное. Теперь читай в душе и сердце моем. Я всячески тебе чистосердечно их открываю, и если ты сие не чувствуешь и не видишь, то не достоин будешь той великой страсти, которую произвел во мне за пожданье. Право, крупно тебя люблю. Сам смотри. Да просим покорно нам платить такой же монетою, а то весьма много слез и грусти внутренней и наружной будет. Мы же, когда ото всей души любим, жестоко нежны бываем. Изволь нежность нашу удовольствовать нежностью же, а ничем иным. Вот Вам письмецо не короткое. Будет ли Вам так приятно читать, как мне писать было, не ведаю.
[4]
Имеется в виду А. С. Васильчиков.
4
[Апрель 1774]
Великие дела может исправлять человек, дух которого никакое дело потревожить не может. Меньше говори, будучи пьян. Нимало не сердись, когда кушаешь. Спечи дело, кое спеет. Принимай великодушно, что дурак сделал.
5
[29 июля 1774]
Увидишь, голубчик, из приложенных при сем штук, что господин граф Панин из братца своего [5] изволит делать властителя с беспредельною властию в лучшей части Империи, то есть Московской, Нижегородской, Казанской и Оренбургской губернии, a sous entendu [фр.:в уме] есть и прочия; что если сие я подпишу, то не только князь Волконский будет и огорчен, и смешон, но я сама ни малейше не сбережена, но пред всем светом первого враля и мне персонального оскорбителя, побоясь Пугачева, выше всех смертных в Империи хвалю и возвышаю. Вот Вам книга в руки: изволь читать и признавай, что гордость сих людей всех прочих выше. При сем прилагаю и Бибикова инструкцию для confrontatie [фр…сравнения]. И тот пункт не худ, где сказано, что всех людей, где б ни было, он может как, где и когда хочет [казнить и миловать].
[5]
Братья Панины: Никита Иванович,граф (1718-1783), выдающийся государственный деятель, дипломат; Петр Иванович,граф (1721-1789), военачальник, генерал-аншеф. В период подавления Пугачевского восстания командовал правительственными войсками. В письме речь идет о предложении графа П. И. Панина предоставить ему – до окончания борьбы с пугачевцами – диктаторскую власть над четырьмя губерниями.