Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 - 1916)

Палицын Федор Федорович

К сожалению, объединить действия на Риго-Шавельском районе, по разным причинам М.В. не может. Об этом я ему говорил и писал дней 10 тому назад. Оказывается нельзя; затем прирожденная деликатность М.В., сознание, что надо дать командующим армиями известную свободу в их решениях – все данные прекрасные, вносят в дело с людьми, которые своевольны и плохо понимают и знают свое дело большое затруднение. Просто идет белиберда и кончится она может на Риго-Шавельском районе не хорошо.

Себя не предлагаю. Прежде всего, я и сам не знаю, что могу дать, да я далеко не освоен и, наконец, соваться без командного и боевого опыта на такое дело – бессовестно. Мне кажется, я сделал бы лучше, но между кажется и действительностью – большая разница. Всякому, кажется, что он сделает лучше, чем другой, в особенности, когда разбираешь и решаешь издали. Хуже всего, однако, то, что у М. Вас. нет начальника штаба, в полном значении этого слова. Он все сам должен делать и его не хватает. Замечает

и сознает ли это М. В. сам, не знаю, я думаю, что он чувствует, что очень трудно. Вчера собрался ехать в Шавельский район, чтобы переговорить с Горбатовским и наладить там; это отсутствие обозначилось особо. Гулевич уехал в монастырь с утра и возвратился в 7 часов вечера, а в это время пришли все распоряжения о передаче 4-ой армии в Северо-Западный фронт и ряд других распоряжений. Все это легло на М. В. Удивляюсь, как он это выдерживает.

Арсений Анатольевич [33] работает немного, но все-таки что-то делает, но что, я не знаю. Вообще его нет, ни лично, ни души. Найдя здесь пустоту, М.В. естественно должен был взяться за все сам. Это ли устранило Гулевича, или нечто другое, не знаю. Но начальника штаба нет. Хорошо, что есть квартирмейстер {75} , спевшийся с М.В. и достойный.

Сегодня в ночь 4-я армия вошла в состав Северо-Западного фронта, но в то же время Брест и шоссе на Бобруйск оставлены в юго-западной армии {76} .

33

Арсений Анатольевич Гулевич.

75

…генерал-квартирмейстер… – имеется в виду М.С. Пустовойтенко.

76

…юго-западной армии… – имеется в виду Юго-Западный фронт.

12-го мая утром

Очень рад, что М.В. последовал моему предложению послать Гулевича в ставку по вопросу о штабе 12-й армии. Я навострил Борисова и Пустовойтенко в том же духе, и Гулевич поехал, и все устроилось к лучшему. М.В. не хотел посылать Гулевича и по недоверию и больше по деликатности – не тревожить. От этого последнего он должен отделаться. Прежде всего, это ложная деликатность, но в корне это то, что он все сам берет на себя. Он деликатничает и с командующими армиями в смысле нежелания стеснять их. Это правильно и хорошо, но когда люди не понимают обстановки и еще слабее в исполнении и в анализе, им надо помочь и бояться стеснять их нечего. Дело выше того. Я употребил слово деликатность не совсем удачно. Вопрос не в внешних формах, а в том, что он из близкого к этому чувству опасается сказать свое – делайте так.

Возможно, что он может ошибиться, но с некоторыми, которые все время делают не то, необходимо ворваться в их круг и сказать делайте так – или отстранить во время. Горбатовский, например, не постеснялся отрешить Прасалова {77} . Радкевич и Попов совсем запутались. У них только одно, после разноречивых и противоречивых приказаний на один и тот же день, на одном и том же листе бумаги, неизменно следует – всем наступать решительно. Это щит. Я ведь действую активно, а тут же пишет – такой-то корпус истомился и находится в изнеможении – позвольте отвести назад. Большое с ними горе. Не готовились вести войну и ничему не научились.

77

Прасалов Владимир Порфирьевич (1856–1917), генерал-майор. С 11.03.1912 по 13.05.1915 – начальник 38-й пехотной дивизии, с 22.07.1915 – начальник 119-й пехотной дивизией, входившей состав гарнизона Новогеоргиевской крепости. После капитуляции крепости – в плену. В 1917 вернулся в Россию. Умер от болезни в Петрограде.

Вчера вопрос о вступлении Италии в ряды врагов {78} объявлен официально. Я был всегда против увеличивания числа наших союзников, в особенности Румынии. Но жизнь пошла по другому. Ни мы, ни наши союзники не сумели и не смогли сломить сильную Германию. И в будущем борьба, благодаря предыдущему, только обещала что-то. Мы истощились; техническая часть стоит слабо. Отсутствие снабжения всем: ружьями, артиллерийскими запасами, инженерными запасами, вследствие ничтожной производительности страны, но еще более, вследствие инертности и канцелярской работы центральных органов военных, гражданских, и общественных, не дает нам ни малейшего права рассчитывать на возможность нанесения такого удара, который сокрушил бы и Австрию и Германию.

78

…о

вступлении Италии в ряды врагов… – вероятно, пропущены слова, обозначающие страны Центрального блока, т. к. 4 мая 1915 года Италия официально отказалась от участия в Тройственном союзе с Австро-Венгрией и Германией.

Вот теперь надо вести дело, но нет снарядов и т. п., и мы, вероятно, будем ждать, а надо действовать с тем, что есть. В Шавли и в Гродно поехал 12-го.

16-го мая

Вчера в 4 часа дня вернулся из командировки в 10-ю армию и 12-й корпус. Туда собирался главнокомандующий. События на юге ему помешали поехать туда, и он послал меня, чтобы направить, объединить и внести планомерность в ход операции и вместе с тем обменяться мыслями и сообщить взгляды Мих. Вас. на общее положение, на частности, и обратить внимание на разведывательную часть. 13-го я был в Гродно с 6 ч. 30 – до 12-ти; 14-го в Янишках с 6-ти до 1 ч. 30, и 15-го снова в Гродно с 10 до 9 утра.

Кажется обмен мыслей, разъяснения и, наконец, указания несколько объединили командующих 10 армией и 12-м корпусом во взаимных отношениях их штабов в взглядах на операции, в приемах коих выполнена форма дружеская, но она давала мне возможность высказаться вполне определенно и выслушав их возражения и затем приходить к выводам.

17-го мая

При всем желании я не успеваю вносить свои заметки. Постараюсь с конспективной краткостью это сделать.

Издали операции в апреле как-то не налаживались. 28 или 29 апреля я говорил, а затем кратко в виде доклада написал о необходимости выделения Риго-Шавельского района из 10-й армии, о базировании на Митаву-Свянцяны. Первое и второе, и все остальное разделялось главнокомандующим, но выделить в отдельное командование он не мог. У него не было ничего – для образования отдельного управления. Послали туда на усиление три офицера Генерального штаба. И теперь этих средств нет. Можно было возложить на Горбатовского, на меня, но суть не в лице, а в организации снабжения. Я перед этим не остановился бы и для командного объединения послал бы самого себя, а там устроилось бы. Но это вероятно не входило в соображения М.В. Корень медленности, по-моему, лежал в управлении 10 армии, в командном управлении или в его штабе. Штаб высылал распоряжения, которые тормозили Горбатовского. Та к мы мучились две недели. Главнокомандующий решил ехать сам. События на юге, переход в Северо-Западный фронт 4-й армии в ночь на 10–11 мая не позволили ему ехать, и 12-V он послал меня. Но и его поездка, и моя только полиативы. Суть все-таки в том, что управление покоится на ложных началах. Полагаю, что М.В. считает и верно, что все происходящее в Риго-Шавельском районе дело временное, по крайней мере, в тех размерах, как это теперь, и за неимением людей решил не загромождать себя армейским управлением. Да это так – но и в будущем без известного количества войск там мы не обойдемся, и что-то, если не по отношении Риго-Шавельского района, то вообще этого фронта, сделать придется. Может быть придется сделать и не вполне по Положению, но придется. Радкевич и его штаб этого не сделают.

Не буду входить в подробности моей миссии. Она выразилась в поездке в штаб 10 армии, затем к Горбатовскому и опять на возвратном пути в штаб 10 армии.

Пришлось сгладить те коренные недоразумения, которые крылись в основах этих органов управления и начальстве. Вместо преследования ближайших целей, каждый из начальников руководствовался и мучился очень широкими целями и мыслями. Один боялся восточного направления, другой опасался Либавы и Митавы, а суть дела заключалась в одном – разбить того, кто перед ними и это никак не налаживалось. 10-я армия ежедневно давала то, что она считала директивой и что в действительности лишь опутывало Горбатовскаго. С конницей тоже ничего не выходило. Обсуждая, господа не только соглашались, но говорили, что именно так они все время сами думали; но на самом деле, даже в день моего отъезда из Гродно 10-я армия возвращалась к своей прежней канители. Горбатовский шел по правильному пути, но ему мешали или Сирелиус или 10-я армия. Да, самые простые оперативные понятия не усвоены.

Еще 13-го в Гродно было решено и условлено: передвинуть 73-ю дивизию и 53 бригаду к северу к Горбатовскому. Передвижение совершить распоряжением штаба армии, а не Сирелиуса. Операцию вести скрытно и прикрыто. Конный корпус, Кавказскую бригаду не передвигать, пока не совершится этот марш, а потом будет видно, и тогда при первой возможности пойдет и конный корпус к Горбатовскому, а он его перебросит куда надо. Но выйдет ли из этого, что не знаю – уже 15-го из штаба 10-й армии вышли такие распоряжения, что всякая уверенность колеблется. У кого нет выдержки, у Радкевича или Попова, не знаю. Попова я умолял не опутывать частностями Горбатовского, лучше ничего не приказывать, чем приказывать каждый день, что дело их объединить, и согласовать, а не командовать. И он заверял, что так думает и смотрит, а на самом деле не так.