Записные книжки
Шрифт:
«В конце концов, есть и другие женщины».
Напоследок берет слово самый незначительный персонаж. «В каком-то смысле, – говорит он, – это бич Божий».
Все старания западного искусства сводятся к тому, чтобы предложить воображению разные типы. И история европейской литературы кажется не чем иным, как цепью вариаций на заданные темы и бесконечным развитием этих типов. Расиновская любовь – вариация такого типа любви, который, быть может, не встречается в жизни. Это упрощение – стиль. Запад не изображает свою будничную жизнь. Он вечно рисует великие образы, которые вдохновляют его. Он их ищет. Он хочет быть Манфредом или Фаустом, Дон Жуаном или Нарциссом. Но приблизиться к ним не удается. Всегда побеждает
Приходится платить и мараться в низком человеческом страдании. Грязный, отвратительный и липкий мир боли.
Политики не сознают, насколько равенство враждебно свободе. В Греции были свободные люди, потому что были рабы.
Проблема искусства есть проблема перевода. Плохие писатели те, кто пишут, считаясь с внутренним контекстом, неизвестным читателю. Нужно писать как бы вдвоем: главное здесь, как везде, – научиться владеть собою.
Для человека мудрого в мире нет тайн, какая ему нужда блуждать в вечности?
Воля – тоже одиночество.
Лист о Шопене: «Отныне искусство стало для него лишь средством стать зрителем собственной трагедии».
<Сентябрь>
Искушение погубить себя и все отринуть, не быть ни на кого похожим, навсегда уничтожить то, что нас определяет, предаться одиночеству и небытию, найти единственную точку опоры, где судьбы всякий раз могут начаться сначала. Искушение это постоянно. Поддаться ему или нет? Можно ли вносить одержимость произведением в глубь кипучей жизни, или надо, наоборот, равнять по нему всю жизнь, подчиняться мгновенным озарениям? Красота – главная моя забота, так же как и свобода.
Ж.Копо 50 : «В великие эпохи не ищите драматического поэта в его кабинете. Он на театре, среди своих актеров. Он актер и режиссер».
Мы не принадлежим великой эпохе.
В пантомиме бродячие артисты говорят на непонятном языке (фарсовое эсперанто) – главное для них не смысл, а сама жизнь.
Шансерель 51 справедливо настаивает на важности пантомимы. Тело в театре: весь современный французский театр (кроме Барро 52 ) забыл о нем.
Копо Жак (1879 – 1949) – французский актер и режиссер, основатель знаменитого театра «Вье Коломбье» («Старая голубятня»).
Шансерель Леон (1886 – 1965) – французский драматург, критик, режиссер.
Барро Жан Луи (1910 – 1994) – французский актер и режиссер. Приобрел известность как мастер пантомимы, когда в 1935 г. поставил в театре «Ателье» пластическую драму «Около матери» (по роману Фолкнера «Когда я умираю»), в которой изображал лошадь и объезжающего ее наездника.
<Октябрь>
Те, кто творили во времена смуты: Шекспир, Мильтон, Ронсар, Рабле, Монтень, Малерб.
В Германии национальное чувство изначально отсутствовало. Его заменяло расовое сознание, измышленное интеллектуалами. Оно гораздо более агрессивно. Немца волнует внешняя политика, француза – внутренняя.
При осаде Севастополя Толстой выскакивает из траншеи и бежит к бастиону под непрерывным огнем противника:
Все мысы побережья похожи на готовую к отплытию флотилию. Эти скалистые и лазурные корабли покачиваются на своих качелях, словно готовясь отплыть к залитым светом островам. Вся Оранская область готова отправиться в путь, и ежедневно в полдень ее охватывает лихорадочная жажда приключений. Быть может, настанет утро, когда мы отплывем вместе.
В разгар жары над гигантскими дюнами мир сжимается и сокращается. Это жаркая кровавая клетка. Он ограничен моим телом. Но стоит вдали зареветь ослу, и дюны, пустыня, небо вновь обретают свое бытие в пространстве. А пространство это бесконечно.
В какой-то момент перестаешь испытывать любовное волнение. Остается только трагизм. Жить ради кого-то или чего-то становится уже бессмысленно. Смысл обретает только мысль о том, чтобы можно было за что-то умереть.
Еще встречаются люди, которые путают индивидуализм и личностное начало. Это значит смешивать два плана: социальный и метафизический. «Вы разбрасываетесь».
Переходить от одного образа жизни к другому – значит не иметь своего лица.
Но иметь свое лицо – эта мысль свойственна определенному уровню цивилизации. Иным это может показаться худшим из несчастий.
Противоречивость современного мира.
В Афинах народ мог по-настоящему осуществлять свою власть только потому, что он посвящал этому большую часть своего времени, а рабы с утра до вечера трудились. С тех пор как рабство отменили, работать приходится всем. И именно в эпоху, когда европейцы дальше всего продвинулись по пути пролетаризации, на первое место выходит идеал суверенитета народа – это невозможно.
В Афинах театр – вещь серьезная: представления устраиваются два-три раза в год 53 . А в Париже? И они хотят вернуться к тому, что умерло! Лучше создайте свои собственные формы.
В Древней Греции театральные представления происходили на праздниках в честь бога Диониса – Великих Дионисиях и Ленеях.
«Самое невинное занятие люди могут сделать преступным» (Мольер. Предисловие к «Тартюфу»).
В Афинах покойниками занимались только во время антестерий 54 . А как только они кончались: «Прочь, души, антестерии закончились».
Изначально греческая религия утверждала, что всех ждет Преисподняя.
Ни награды, ни кары не существует – и в иудейской религии тоже. Идея награды – плод общественного сознания.
Антестерии – весенний праздник в Древних Афинах.
1942
<Январь-февраль>
Нет такого тяжкого преступления, на которое умный человек не чувствовал бы себя способным. Согласно Жиду, великие умы не поддаются этому искушению, потому что это бы их ограничило.
Французы сохранили революционные привычки и традиции. Им не хватает только решительности: они превратились в чиновников, мелких буржуа, мидинеток. Гениальный ход – сделать их легальными революционерами. Они готовят заговоры с позволения властей. Они переделывают мир, не отрывая задницы от кресла.