Заплачено кровью
Шрифт:
На батарее Мазурин встретил ее комиссара политрука Сироту.
– Здравия желаю, давненько вы у нас не были, - сказал Сирота.
– Слышал, что у вас несчастье на батарее.
– Да, таких наводчиков потеряли...
– Как же это произошло?
– Перед самым новым годом. Ночью преследовали немцев, утром заняли боевые позиции, не успели окопаться - танки, шесть машин. Сначала они на шестую батарею поползли, там что-то попасть никак не могут, потом на нас. А снарядов мало, сектор обстрела ограничен - мешали деревья, танки бьют с восьмисот метров, у нас же, если по панораме наводить -
"А ДО СМЕРТИ ЧЕРЫТЕ ШАГА..."
Первые попытки взять Мценск показали, что противник имеет здесь мощную подготовленную оборону, поэтому командование 3-й армии решило попытаться пробиться севернее города. Дивизия полковника Гришина была переброшена в район села Кузнецово-1, это семь-восемь километров севернее Мценска. В случае успеха на этом участке наши войска должны были наступать на Болхов, что значительно помогло бы дивизиям 61-й армии, наступавшим на Брянск Карачев.
Перед наступлением дивизия получила два маршевых батальона пополнения, по четыреста человек в каждом, но было оно плохо обученное и коммунистов имело единицы.
Лейтенант Вольхин был назначен на должность комбата вместо младшего лейтенанта Ковалева, тяжело раненного в начале января за деревню Кручь. Из пополнения был сформирован и 2-й батальон под командованием прибывшего из отдела кадров армии старшего лейтенанта Настеко.
Времени на детальное изучение обороны противника не было, и полковник Гришин решил одним батальоном 771-го полка провести разведку боем.
На рассвете 23 января батальон старшего лейтенанта Настеко пошел в бой. Связь с ним прервалась в первые же полчаса боя. Гогичайшвили и Шапошников послали в батальон несколько связных, но назад никто не вернулся: местность до батальона простреливалась из крупнокалиберных пулеметов. Уже несколько раз звонил полковник Гришин, но майор Гогичайшвили ничего определенного сказать ему не мог: батальон Настеко вел бой самостоятельно. Только через пять часов в расположение полка вернулись остатки батальона, не более сотни человек. Старший лейтенант Настеко, бледный, несмотря на мороз, злой, вошел в блиндаж к командиру полка.
– Залезли в мешок, еле ноги унесли. Половину людей потерял!
– ругался Настеко.
– Какое же наступление без артиллерии! Местность открытая, все пристреляно до метра, минные поля поставлены, проволока. Немцы на высотах на берегу, в блиндажах, окопы, есть дзоты. Нет, без артиллерии нечего даже соваться!
– Почему такие большие потери? Надо было сразу выходить из боя, сказал Шапошников. Он вспомнил случай с батальоном Осадчего. Тот урок пошел не впрок.
– Не так-то просто оказалось и отступить...
– ответил Настеко.
– Немцы контратаковали ротой, зашли нам во фланг и в тыл, раненых человек тридцать перестреляли. Могло быть и хуже, да все спасла пулеметчица, не вспомню, как ее фамилия, Аней звать. В упор всю роту перестреляла, один немец только и остался, приполз сдаваться.
– К награде ее надо представить, - тихо сказал Гогичайшвили.
– Она...
– после тягостной паузы сказал Настеко, - застрелилась.
– Изложите подробно ход боя и свои соображения, - сказал майор Гогичайшвили.
– Будем докладывать в штаб дивизии.
Через неделю, 30 января, разведку боем повторил 3-й батальон 409-го стрелкового полка. И опять неудачно: четверо убитых и тридцать один раненый.
Все эти дни активно работали полковые и дивизионные разведчики. Удалось установить, что перед фронтом дивизии действуют два пехотных полка гитлеровцев, оборона создана - насыщенная артиллерией и минометами и, самое главное, на господствующих высотах.
Четвертого февраля полковник Гришин вернулся в дивизию из штаба армии, куда ездил на совещание.
– Послезавтра наступление. Читай приказ, - сказал он Яманову.
Полковник Яманов вчитался в текст. Задумался. Потом усмехнулся:
– "Стремительно двигаясь на плечах противника..." Ты что, Иван Тихонович, ничего не мог им объяснить? Сейчас же не лето, да и чтобы начать "стремительно двигаться", надо сначала Зушу перейти, на тот берег забраться.
– Думаешь, легко там спорить?
– рассердился Гришин.
– Дают нам танковую бригаду из шести танков. Да своих тридцать восемь орудий на два километра фронта - считается более чем достаточно. И людей у нас сейчас все же четыре тысячи.
– А снаряды дают?
– Половину боекомплекта выпросил. Операция армейская. Кроме нас, еще четыре дивизии пойдут. Мы в центре, как самые сильные. За нами три лыжных батальона и кавдивизия для развития успеха. Давай думать, как выполнить приказ, Алексей Александрович, - вздохнул Гришин.
За вечер они составили план боя, подготовили боевые приказы полкам, переговорили о взаимодействии с танкистами. Весь следующий день ушел на подготовку к бою в полках и батальонах.
Обещанный авианалет на немцев возмутил всех, кто его видел. Самолеты сбросили на противника не бомбы, а листовки, да и те ветром отнесло на свои позиции.
С 7 часов утра 6 февраля артиллерия дивизии начала артподготовку. Для корректировки огня еще ночью под самый передний край немцев была послана группа артиллеристов-корректировщиков и отделение связистов сержанта Папанова.
– Есть связь, сержант?
– к Гаврилову подполз лейтенант Георгий Зайцев.
– Все готово, товарищ лейтенант.
– "Гвоздика"! "Гвоздика"! Я - "Фиалка", как слышите?
– Слышу хорошо. Где вы?
– Под самым берегом. Хорошо вижу блиндажи, дзоты, засек несколько орудий, минометную батарею. Даю координаты...
Через несколько минут в обороне немцев разорвалось несколько десятков снарядов.
– Даю поправку... Десять метров правее... Есть попадание!
C помощью корректировщиков наши артиллеристы вели огонь уверенно и уже минут через десять было накрыто несколько блиндажей и дзотов. Гитлеровцы открыли ответный огонь и вскоре связь с командным пунктом прервалась.
– Гаврилов! Егоров! На линию!
– приказал сержант Папанов.
– Связь! Связь! Быстрее, сержант!
– кричал лейтенант Зайцев.