Заплыв против течения

Гиричев Михаил

– Что, Вы ещё не знаете? Раньше он был только для высшего командного состава…

– Ну, это я знаю, а теперь что?

– А теперь перестройка! Список расширен в несколько раз. В частности, всех политработников внесли. Только существуют некоторые ограничения …

На лице замполита повисла печать раздумья. С одной стороны, мои слова о расширении списка обладателей вожделенных спец. пайков пробуждали в нём приятные чувства. Тот, кто когда-либо оказывался в закрытых обкомовских столовых или продуктовых распределителях, знают, о чём я говорю. К примеру, пообедать отборными ресторанными блюдами в обкомовской столовой стоило не больше

рубля. Обед в офицерской столовой из обычного набора – овощной салат, рыбный суп, котлета с картофельным пюре, компот – тянул рубля на полтора. Тот же набор, но в городской столовой «Общепита», стоил уже рубля 2-3 со значительным ухудшением качества. Ну а обед днём в ресторане на уровне обеда обкомовской столовой составлял 10-15 рублей. Поэтому и оказывалось, что рубль большого начальника имел покупательную способность в 10-15 раз выше рубля простых смертных. При этом зарплата майора составляла 330 рублей в месяц, а средняя зарплата по стране – около 200. По ресторанам с такой зарплатой не разбежишься.

С другой стороны, замполит был моим «заклятым другом» и знал, что я способен выставить его посмешищем в глазах окружающих. Но других поблизости не было. А вдруг и вправду всех политработников прикрепили к спец. распределителю?

– Мне ничего не говорили о спец. пайках… – неуверенно проговорил замполит.

– Так это постановление только сегодня пришло. Его нигде не публиковали.

– А что за ограничения? Наверное, по количеству или по сумме?

Ну, наконец-то! А я уж думал, что он не поведётся.

– Ни в коем разе. Паёк выдается в виде компенсации за вредные условия работы.

– А у кого они лёгкие? – замполит заговорил о наболевшем, и его понесло. – Живём в казарме, воды нет постоянно, бельё сушим на плацу – стыдоба.

– А что же Вы об этом на собраниях не говорите? Вот на прошлой неделе Колесников строевой смотр проводил, а вы бы ему: товарищ полковник, не хотите ли оценить качество стирального порошка? Моя жена стирает «Кристаллом», а жена Ваньки Скорохода – «Блеском». Вон мои семейные трусы висят справа от почётной трибуны, а вон Ванькины – слева у караульного грибка.

– Тьфу! Опять твои диссидентские штучки! – сморщился замполит. – Горе с тобой одно. Смотри, я ведь добрый, но если мне прикажут…

– Понял-понял – рука не дрогнет, осечки не будет. Некролог уже заготовил.

– Так что там по поводу ограничений на пайки? Правда или опять треплешься?

– Ограничение одно! Его можно только ЛИЗАТЬ!

– Что-о-о-о???

– Тому, кто лижет задницу начальству, в виде компенсации за вредные условия работы дают лизнуть спец. паёк!

– Пошёл во-о-о-о-он! – свирепо заорал замполит и широким шагом устремился в машбюро.

V

Сегодня с утра у полковника Колесникова было, как всегда, плохое настроение. Вероятно, сказывается результат последних месяцев. Постоянное напряжение, дебильные подчинённые. Чёрт, ну почему в ближайшем окружении собираются одни угодники, лепечущие в глаза сладкие слова, но при этом готовые уничтожить тебя в ту же минуту, как оступишься? Полковник служил в дивизии год. Первое время ему нравилось его новое ближайшее окружение, но чем лучше он узнавал этих людей, тем страшнее ему становилось.

– Сам виноват, – подумал Колесников, вспомнив Мюллера из «17 мгновений весны», – доверять нельзя никому.

На должность командира дивизии он был назначен сразу после окончания академии Генерального штаба. Полковник был сравнительно молод и честолюбив – ему было 43 года, что давало запас

времени для совершения карьерного роста. Он с неохотой узнал о назначении в Калининград. Дело в том, что дивизия, которой ему предстояло командовать, была дивизией сокращённого состава. Командовать ей, конечно, легче, чем той, в которой 10 тысяч человек. Но Колесников мечтал о больших звездах. Уж если не маршальский жезл в руках, то хотя бы солидная должность в Министерстве Обороны, просторная московская квартира где-нибудь в центре (дом на Серафимовича подойдет). А здесь не Москва… Служебная 4-комнатная квартира в центре, конечно же, лучше, чем ничего. Но перспективы туманны. К тому же начавшаяся перестройка испортила все планы.

– Чертовы дерьмократы! – вырвалось вслух у Колесникова, хотя он был в кабинете один.

С началом перестройки в Министерстве Обороны начались кадровые перемещения. На ключевые должности приходили люди, не знакомые Колесникову. Те, кто помогал (не безвозмездно, конечно же) ему пробиться наверх, оказались задвинутыми на второй план. Кого-то отправили на пенсию. Конечно, они еще были близки к верхним эшелонам власти, связи сохранились…

Колесников потратил много сил и средств, чтобы пробить после академии Генштаба себе престижное место с перспективой карьерного роста. Распределение в Калининград оказалось для него логическим развитием начавшихся в стране перемен.

– Как ты не понимаешь, – говорили ему прикормленные генералы. – Ведь дивизия сокращенного состава – это именно то, что тебе сейчас нужно. Тебе нужно спокойно прослужить год, получить звание генерала. А там прыжок вверх – и всё в порядке.

Так обычно говорят адвокаты, получившие солидный гонорар и проигравшие дело. Колесникову не хотелось спокойно служить год на периферии и прыгать вверх из Калининграда. Он хотел ковать железо, не выходя из границ Садового кольца. Но этого хотелось многим, а аппарат Министерства Обороны хотя и увеличивался с каждым годом, но при всем желании не мог удовлетворить амбиции всех желающих.

Приехав в Калининград, Колесников попытался установить в дивизии порядки, которые он навязывал подчинённым в тех частях, которыми руководил ранее. Однако быстро понял, что в дивизии сокращенного состава эти номера не проходят. Не отягощенный устаревшими догмами и принципами, характерными для его знакомых генералов, он по-своему понял те возможности, которые даёт начавшаяся перестройка.

Впрочем, в тот момент это поняли многие. «Куй железо, пока Горбачев» – с этим лозунгом миллионы бросились делать «быстрые деньги». Колесникова покоробило, когда вечером он увидел одного из своих бывших сослуживцев. Тот, набрав 20 лет выслуги, уволился из армии и раскатывал по городу на своей «копейке» с шашечками на крыше – частник с официальной лицензией на извоз. Он зарабатывал за месяц извозом раза в 4 больше, чем Колесников. Конечно, были и накладные расходы, но общий баланс был явно в пользу «нового перестройщика».

Колесников не любил, когда кто-то зарабатывал больше его. Он прекрасно понимал, что извоз – это временное явление. Стать генералом в перспективе несопоставимо более выгодно, чем уволиться подполковником и «бомбить» по ночам. Сама жизнь требовала использовать свое служебное положение в корыстных целях.

Колесников, как и многие другие командиры высшего звена, тоже делал «быстрые деньги». В армии это было делать в тот момент сложно. Во-первых, офицерам было строжайше запрещено работать где-либо (даже в нерабочее время). Во-вторых, низко квалифицированный труд был не для комдива. Но ведь деньги могут делать другие. Нужно только создать условия для этого.