Заповедь субботы. Новый подход к происхождению человека

Романов Роман Романович

Сама по себе потеря девственности из-за неосторожного обращения с посторонними пред­ме­тами не является ни проблемой, ни приобретением для психики девственницы, находящейся в соци­альном статусе подростка. Такого рода случайность не изменяет стереотипного течения жизни в жи­вотном и даже в человеческом сообществе. Потому что для изменения половозрастного статуса особи нуж­на именно инициация как соблюдение определенного ритуала. Это значит, что в рамках подрост­ковой игры девственниц во взрослых должна быть воспроизведен весь ритуал, сформироваться такая же иерархия, «как у взрослых», включая вожака, единственно обладающего правом применять свой сакральный инструмент для «инициации». Нет ничего сложного для высших приматов в том, чтобы в порядке «реакции на отсутствие» использовать посторонние предметы, например, обломок дерева для игры в вожака. Здесь даже нечего особо фантазировать.

Однако,

чтобы в психике девственницы-подростка произошло перек­лючение психической про­граммы, изменение стереотипа поведения с детского на взрослый, необ­хо­димо нечто большее, чем просто устранение физического препятствия с помощью вновь изобретен­но­го инструмента. Для этого «игра во взрослых» в исполнении группы девственниц должна стать бо­льше чем игрой. Она должна была стать в глазах девственниц более важной и психологически при­влекательной, чем постоянно на­блюдаемый ими со стороны ритуал взрослой жизни. Естественной причиной такого превращения подростковой игры в сакральную «мистерию» стал повы­шен­ный уровень нерастраченного либидо, направленный на выполнение стереотипной «программы» при­обретения взрослого статуса. Непо­средственное участие в имитации недоступного ритуала, в по­став­ленной силами девственниц «мис­терии», оказывается психологически наиболее важно. За счет при­лива психической энергии такое ми­стическое соучастие окрашено в нуминозные, светлые тона в бо­льшей степени, чем обычное наб­лю­дение за ритуалом в основной стае.

Соответственно, для экзальтированной девственницы ритуал инициации Артефактом в ходе «мистерии» оказывается более чем достаточной заменой обычной инициации. После этого освобож­денная девственница легко переходит к стереотипной программе взрослого поведения. Она пред­ла­гает себя настоящему вожаку, и после проверки становится полноценным членом стаи. Как и другие девственницы, прошедшие обряд «инициации».

Результатом найденного девственницами решения проблемы становится уже не удвоение «дет­ской» части стаи, а латентное удвоение всей взрослой иерархии. При этом для девственниц более привлекательной из двух параллельно существующих структур остается именно та, в которой они прошли «инициацию». Кроме того, в альтернативной иерархии девственницы имеют заведомо более высокий статус. Поэтому девственницы совмещают участие в основном «социально-сексуальном» процессе с участием в самом первом «тайном обществе», осуществляющем таинство «инициации по­священных» – девственниц, достигших определенной ступени в играх «тайного общества».

Наша реконструкция дошла до такой степени усложнения исходной животной стаи сооб­ще­ства, которая уже имеет много признаков, характерных для человеческих сообществ. Во-первых, это «неполное разделение» исходного сообщества на две автономных части, имеющих сходную соци­альную структуру, но разную психологическую природу.

Самое главное, что уже произошло в первый день Творения, это достигнутое частью сооб­ще­ства («творческим меньшинством») полное отделение социальной иерархии от исходного замкнутого круга базовых инстинктов, включая половой инстинкт. Соответственно, сакральная, инициирующая роль символа власти, принадлежавшая половому органу вожака, в новой социальной структуре пере­ходит к Артефакту – деревянной копии исходного плотского прототипа. Однако для сообщества девственниц этот деревянный Артефакт, породивший их к взрослой жизни и полноценному статусу, имеет уже большую сакральную ценность, чем даже исходный прототип. В новой, девственной части сообщества сформировалась структура, в центре которой находится уже не вожак, руководящий пов­седневными делами стаи, а Артефакт, окруженный жрицами, руководящими священными ритуалами.

С точки зрения основной иерархии сообщество девственниц как бы и не существует. Именно в этом смысле его можно назвать «тайным обществом», спрятанным от взгляда основного сообщества. Для всех остальных существует только маргинальное общество девственниц-подростков, облада­ю­щих статусом детенышей, и есть бывшие девственницы, занявшие нижние этажи иерархии. Са­кра­льное же значение Артефакта для «этих животных», в отличие от посвященных «девственниц», про­сто не существует. Но такое разделение сообщества на посвященных и непосвященных сохра­няется недолго. Потому что все потомки девственниц, в том числе и мужского пола, несут в своей бессоз­на­тельной психике образ Артефакта. Так вскоре после второго События в ос­новном сообществе, кроме действительных участниц «тайного общества», появляются латентные «посвященные». Однако реа­к­ция сыновей первых девственниц, не участвующих, но «понимающих» значение альтернативных ри­туалов и иерархии, скорее всего,

была неоднозначной.

Итак, уже второе Событие в процессе антропогенеза, «творения человека», формирует пол­но­цен­ную первичную структуру социума, которая затем воспроизводится на каждом новом уровне раз­вития и усложнения. Практически во всех человеческих сообществах есть деление на две неравные части. С одной стороны – иерархия во главе с вождем, царем, президентом, занятая поддержанием по­рядка при распределении материальных благ и чувственных поощрений. С другой стороны – аль­те­р­натива, ведающая тайным, сакральным знанием во главе с верховным жрецом.

Нужно также особо заметить, что в конце Первого Дня Творения для посвященных произошло разграничение двух частей сообщества, двух иерархий, одна из которых оказывается окрашена нуми­нозным светом священного Артефакта, а вторая пребывает на этом фоне буквально во тьме. Причем символика света и тьмы при этом означает также степень сопричастности к сакральному знанию. Ес­ли же говорить о значении Артефакта, то он становится не только символом жи­вотворящей, опло­до­творяющей силы, но и первым постоянно используемым Магическим Инст­ру­ментом. То есть в конце Дня Первого проявилось первое значение имени «Зевс», известное в древ­ней­шей крито-микенской цивилизации. Однако, как мы помним, у имени верховного божества есть еще несколько значений – топорик и сардонический смех, а также бык, птица и змея. А в ветхозаветной реконструкции речь идет о семи «днях творения». Так что нам еще есть куда стремиться в наших поисках.

И был вечер, и было утро

Прежде чем двигаться дальше, есть смысл еще раз вни­мательно свериться с единственным бо­лее или менее надежным свидетельством о событиях Начала Времен, а именно – с содержанием са­мых древних слоев «коллективного бессознательного». Мы считаем, что творческая рекон­струкция в форме Откровения «Книги Бытия» является на­де­жным свидетельством. Поскольку во времена Мо­исея человечество еще не научилось философским и эзотерическим спекуляциям, а само «кол­лек­тив­ное бессознательное» еще не было сильно загружено сложным опытом Истории. Поэтому нужно внимательно присмотреться к первым стихам пер­вой Книги, чтобы не допустить явных противоречий и нестыковок. Это значит, что символические образы Семи Дней Творения должны обязательно полу­чить рациональную интерпретацию в нашем социально-психологическом исследовании.

Например, День Первый описан в Библии так: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною и Дух Божий носился над водою» /Быт 1, 1/. Как совместить этот возвышенный тревожный пафос с идиллической картиной первобытного тропического леса, в котором человекообразные обезь­яны ле­ниво играют в свои социально-сексуальные игры? Получается, что мы заблудились в Лесу?

Если понимать стихи Книги Бытия буквально, тогда мы в тупике. Но в том то и дело, что Библию нужно понимать символически – как образы, относящиеся не к физической реальности, а к психической, духовной субстанции. То есть «земля», «во­да», «небо», «деревья», «звери» и «птицы», «мужчина» и «женщина», и многие другие образы Библии – это на самом деле архетипы (элементы) или свойства глубоких слоев психики, скры­тых от обычных ощущений и чувств. Об этом «тайном», небуквальном толковании всей Библии, соб­ст­венно, и говорится в Новом Завете, а также в книгах са­мых мудрых толкователей. Подробное тол­ко­вание библейских символов выходит далеко за рамки на­шего исследования. Однако кое-какие ори­ги­нальные выводы мы можем сделать и сами. Для этого до­статочно лишь помнить, что архетипы и другие символы мифологических и религиозных Откровений отражают внутренний (!) психи­ческий опыт человечества, в том числе и прежде всего – следы пере­жи­тых стрессов и общую картину психологических состояний на том или ином этапе развития рода человеческого.

Кроме того, следует помнить, что первый этап развития человеческой психики связан с душев­ным состоянием лишь одной из двух частей первобытной стаи приматов, а именно – сообщества фру­стрированных перезревших девственниц. Так что ничего удивительного, что их психологическое сос­тояние на первом этапе описано в виде опустошенности, в темных, депрессивных красках. Однако мы уже вполне можем догадаться, что за психическая субстанция скрывается за символом воды, зани­ма­ю­щей все пространство первобытной психики. Это опять же достаточно простой вопрос для минут­ного обсуждения в игре «Что? Где? Когда?», особенно если сформулировать его так: «Что общего мо­жет быть между большим водным пространством и человеческой психикой?» Правильный и даже, на­верное, тривиальный ответ – «Волнение».