Заповедник архонтов
Шрифт:
— Так точно, — ответил Георгий-царевич.
Между тем Иуда, безбоязненно ощупывавший и почесывавший Василь Васильевичу кости, спросил тонким голосом.
— Это биороб?
— Сам ты роб!.. — с досадой ответил фавн. — Мы — создания нежные, электронные, возрожденные к жизни вашими мольбами о спасении. Ты бы лучше объяснил, где здесь нечистая сила? Чей дух мы должны вымести?
Я указал на нижнюю часть лестницы.
— Лупите что есть мочи всех червеобразных. Каждую тварь, которая повстречается у вас на пути. Они — исчадья ада!
— Будет сделано, Роото! — заявил Георгий.
«Он назвал меня
Скоро снизу донеслось раскатистое, громовое «ура», видно, «нежные создания» бросились в бой.
Я поспешил им на помощь. Пробежал мимо закрывших головы руками Мусы, Исайи, обоих провокаторов, сумевших отступить в расщелину. Георгий-царевич и Василь Васильевич к тому времени разметали переднюю колонну воинов гарцука. Хранитель земли и воды запросто расправлялся с червями, полчища которых вплотную окружили вход в заветную щель. Работал длиннющим мечом с лазерным лезвием, которое при необходимости, то и дело вытягивалось на несколько десятков метров и до угольев испепеляло врага. На ходу ударами ног Георгий переворачивал наползающи роботов. Те скукоживались, вспыхивали и разваливались. Василь Васильевич укрепивший на сошках станковый бластер, открыл пальбу по задним рядам. Очереди огненной плазмы буквально сметали наступавшего врага.
Солнце, к тому моменту успевшее взобраться в зенит, словно загнанное, начало метаться по небу. На поверхности океана заходили пологие и длинные валы, словно кто-то начал пахтать воду незримой гигантской мешалкой. Вот что еще бросилось в глаза. Очередная волна, уплыв за горизонт, спустя несколько мгновений, как бы наткнувшись на преграду, возвращалась отраженной. Я, как безумный, завопил от радости.
Ага, этом мерзкому, пропитанному ненавистью парадизу тоже есть предел!
Далее случилось неожиданное. На поверхности океана вдруг очертилась гигантская воронка, неутомимо засасывавшая воду. Земля плавно заколебалась, с ближайших скал посыпались камнепады, нарушая живописную гармонию этих мест. Прошло еще несколько минут, и вся толща воды вдруг исчезла в обнажившемся на дне океана отверстии. Это было истинное чудо, теперь мы посуху могли добраться до вершин холмов, совсем недавно бывших островами.
Бегом я вернулся на верхнюю площадку, где лечила немощных, дарила спокойствие страждущим, касалась пальмовой ветвью лбов и плеч павших духом поселян божественная Каллиопа, представшая перед пораженными губошлепами с перистыми золотистыми волосами, чуть более полными, чем следовало для земной женщины губами, более длинным носом. Я с радостью встретил продолжение чуда. Громко, а может, истерически, расхохотался. Она была обнажена, только легкая, отливающаяся любезным сердцам поселян радужным разноцветьем, накидка покрывала ее. В левой руке держала лукошко, полное плодов и ягод.
Сестры рыдали навзрыд. Взбесившееся солнце, краешком заглянувшее в провал, тут же, словно устыдившись своих грехов, спряталось за край скалы.
Каллиопа подошла ко мне, мы обнялись, я поцеловал ее в губы, она наложила на меня крестное знамение. Я в свою очередь провел пальцами по ее лбу. Затем она занялась взобравшимися снизу апостолами — благословила их. Провокатор из Дираха бросился к своей мамке, они обнялись и с чувством, в такт, начали прыгать с ноги на ногу.
Третий столп приблизился ко мне и шепнул, указывая на Каллиопу.
— Кто это?
— Хранительница наших гор. Повелительница всякой произрастающей былинки, всякого ростка, тянущегося к свету. Супруга повелителя, — я указал на Георгия-царевича, успевшего подняться ко входу в туннель.
— А этот, без плоти, в боевом одеянии? — Третий столп повел глазами в сторону скелета, который беседовал с почтительно внимавшим ему Левием Матвеем, — ее второй супруг?
— Нет. У нас супружничают парами. Он и она, этого вполне достаточно.
— Так ты, учитель, из этих?
— Да, а что не похож?
— Нет, ты вылитый хорд из среднего разряда помешанных.
— Кого-кого?!
— Из разряда свихнувшихся, чья участь была ублажать прежних повелителей странными звуками и созвучными в окончаниях строчками. Эти, — Огуст презрительно цыкнул, — в смутные времена перемерли сразу вслед за шлюхами.
— А я из тех, кто сумел выжить. В горах…
— Слушай, учитель, они, — Огуст указал на моих друзей, — тоже верят в ковчег.
— Да. Это ваши братья. Если ты, конечно, уверовал…
— Что мне остается, — с некоторым раздражением ответил Огуст. — Попробуй не уверовать. Если, конечно, все это мне не снится?..
Я обрадовался.
— Снится, Огуст, снится!.. Это тебе мерещится. Сам ты в этот момент находишься в челноке, готовишься отправиться в обратный путь на Хорд. Вот прилег отдохнуть, и тебя обступили видения. Теперь они будут посещать тебя до конца твоих дней.
— И Неемо, и Хваат, и матросы, и этот… со своими проотолетариями. Они уже на челноке? Они ждут нас?
Я растерялся, потом скорбно почесался. Он будет неплохим правителем, этот Третий столп, он умеет бить в самое больное место.
— Нет, Огуст, они никогда более не появятся среди живых. Они навсегда ушли в страну мертвых, теперь обитают там. К нам будут приходить только во сне, только во время ночного отдыха. Будут являться из сумерек и возвращаться туда.
— Ты, учитель, нанес тяжкий ущерб Хорду, лишив нас таких полезных и много познавших поселян. Ты мог бы пораньше связаться со своим ковчегом, чтобы твои друзья вовремя пришли нам на помощь.
— Ты не прав, владыка, хотя я в полной мере признаю свою вину. Будь справедлив, я делал все, что мог. Мы упорно молились, и нас услышали. В том, что случилось, нет моей сознательной вины. Я не поддался трусости, не болтал лишнего. Впрочем, судить — это твое исконное право, повелитель. Это твоя земля. Только вот что я скажу, и тебе придется поверить мне на слово. Эта оболочка, — я обвел руками просторы приводной станции, — хранит Хорд. Она сдерживает норов Дауриса, не дает ему вспыхнуть и разбросать огненные струи по всему безатмосферному пространству. Так что тебе и твоим потомкам придется оберегать эту станцию, заботится о ней, причем очень долго ни один поселянин не сможет ступить сюда. Путь будет закрыт и для тебя и для тех, кто придет на смену тебе, пока вы не осознаете, как и каким образом она устроена.