Заповедник гоблинов (сборник)
Шрифт:
Джой вернулась в редакцию, чтобы поработать над статьей для воскресного номера. Мой сосед продолжал ездить в свою страховую компанию — даже теперь, когда трещал по швам его личный мирок. Все это, конечно, объяснимо — ведь человек должен есть, человек должен как-то существовать, должен иметь деньги. Но за этим, наверно, скрывалось нечто гораздо большее, подумал я. Для человека это было средством — быть может, единственным оставшимся в его распоряжении средством — сохранить привычную рутину, внушить себе, что жизнь изменилась не полностью, что кое-какие
А я? — спросил я себя. Что теперь делать мне?
Я мог вернуться в редакцию, сесть за свой стол и до отъезда в командировку настрочить еще несколько статей. Мне как-то даже чудно было думать об этой поездке — она полностью вылетела у меня из головы. Будто сама идея ее была для меня новостью, будто раньше я даже не знал о ней, а если и знал, то так давно, что вполне естественно было о ней забыть.
Я мог поехать в редакцию, но, собственно, с какой целью? Чтоб написать статьи, которые никто никогда не прочтет, статьи для газеты, которую через несколько дней, быть может, перестанут выпускать?
Труд, бесполезный до чертиков. Настолько бесполезный, что о нем и думать-то не хотелось. Возможно, что именно потому никто не пожелает меня выслушать — если люди о чем-то не знают, они избавлены от необходимости об этом думать.
Я выпустил из пальцев записку Джой, и она, затрепетав, медленно опустилась на пол. Я протянул руку и взял со стула рубашку. Я, правда, еще не решил, что мне делать, но так или иначе, прежде чем я за что-нибудь возьмусь, мне следовало одеться.
Я вышел на крыльцо — стоял теплый, солнечный день, скорее летний, чем осенний. Дождя как не бывало, на дворе было сухо, только кое-где сохранились маленькие лужицы, как доказательство того, что он все-таки недавно шел.
Я взглянул на часы — было уже около полудня. Машина страховщика стояла перед соседним блоком, но ни его самого, ни его близких нигде не было видно. Вероятно, по субботам он не работал, и семья спала допоздна. Как раз то, что им необходимо, подумал я, небольшой подкрепляющий отдых под крышей.
В конце улицы я разглядел вывеску ресторана и понял, что голоден. Там, наверно, есть телефон, а мне нужно позвонить Джой.
В ресторане было душновато и не слишком чисто, но он был переполнен. Я пробрался к стойке и, подождав, пока какой-то посетитель покончил с едой, захватил освободившийся табурет.
Я дал заказ подошедшей официантке, встал и протолкался сквозь толпу в угол к телефонной будке. Я втиснулся в нее и закрыл за собой дверь. Опустил монету, набрал номер и попросил телефонистку соединить меня с Джой.
— Ну как, отредактировала свою статью? — спросил я ее.
— Соня ты, соня, — промурлыкала она. — Ты давно встал?
— Только что. Как дела?
— Гэвин рвет и мечет. Поступили кое-какие интересные сведения, а он не может их использовать.
— Что-нибудь о…
— Не знаю, — ответила Джой, видимо поняв, о чем я собираюсь спросить. — Возможно. В банках обнаружена недостача
— Недостача денег?! Так ведь Дау только вчера мне говорил, что банки забиты деньгами.
— Наверно, так оно и было, — сказала она. — Но с тех пор картина изменилась. Еще вчера в полдень деньги были на месте, а вечером к закрытию огромные суммы просто-напросто исчезли.
— И ни из кого слова не вытянешь, — предположил я.
— Точно. От тех, кого Гэвину и Дау удалось поймать, толку не добьешься. Они ничего не знают. Со многими же — с теми, кто поважнее и посолиднее, они вообще не могут связаться. Сам знаешь, как обстоит дело с банковскими служащими в субботу. Их разве найдешь?
— Где уж, — согласился я. — Кто на рыбалке, кто в гольф играет.
— Паркер, ты думаешь, что тут не обошлось без Этвуда?
— Не знаю, — ответил я. — Но меня бы это ничуть не удивило. Попробую навести справки.
— Интересно, как? — насторожившись, спросила она.
— Я мог бы съездить в усадьбу «Белмонт». Этвуд ведь предлагал…
— Мне это не нравится, — резко перебила она. — Ты однажды уже там побывал.
— Я не стану нарываться на неприятности. С Этвудом я как-нибудь управлюсь.
— У тебя нет машины.
— Я возьму такси.
— На такси у тебя нет денег.
— Шофер отвезет меня туда и привезет обратно, — сказал я. — На обратном пути я могу заехать в редакцию, получить деньги и расплатиться с ним.
— Все-то ты продумал, — заметила она.
— Ну, во всяком случае, почти все.
Продумал ли я вообще хоть что-нибудь, спросил я себя, повесив трубку.
30
Окно было закрыто — первое, что бросилось мне в глаза. Прошлой ночью, удирая отсюда, я оставил его открытым, хотя у меня тогда возникло странное ощущение, что, несмотря ни на что, мне нужно вернуться и закрыть его.
Но сейчас это окно было плотно прикрыто, и все окна занавешен изнутри; я попытался вспомнить, были ли на них занавеси накануне, да так и не вспомнил.
Дом, старый и мрачный, купался в бледных лучах солнца, а с востока, с берега озера, доносился отдаленный плеск волн. Я стоял и смотрел на дом, внушая себе, что мне здесь нечего бояться. Что это самый обыкновенный старый дом, который, разомлев, греет на солнце свои дряхлые кости.
— Хотите, чтобы я вас подождал? — спросил шофер.
— Я ненадолго, — ответил я.
— Смотрите, дело ваше, хозяин. Мне-то все равно. Счетчик ведь щелкает.
Я направился по вымощенной кирпичом дорожке к дому. Под подошвами у меня хрустели опавшие сухие листья.
Вначале я попытаюсь проникнуть в дом через дверь, решил я. Как добропорядочный, цивилизованный человек. А если на мой звонок никто не выйдет, я, как в прошлый раз, влезу в окно. Шофер, конечно, изведется от любопытства, пытаясь понять, что я замыслил. Ну и черт с ним. Его дело дождаться меня и отвезти обратно в город, а остальное его не касается.