Заповедник снов
Шрифт:
— Разумно. Хорошо, я подожду.
На завтра у них был запланирован визит к егерям и отбытие Кэт в Заповедник.
Я здорово нервничала. Вроде бы, и повода особого нет, и все-таки мандраж был такой, что казалось, сейчас зубами стучать начну. Заповедник приближался, я постоянно смотрела на высокие пики гор в окно кареты. Артем, который все-таки пожелал присоединиться к нам, в окно смотреть не стал, нацепил свои смешные очки и вновь уткнулся носом в очередную книгу, типичный ботаник.
Вчера у меня состоялся очередной разговор с Гестом, действующий на мои неокрепшие мозги покруче, чем новогодняя попойка. С этим драконом невозможно общаться долго и при этом не почувствовать, что мир вокруг напрочь лишен логики и иллюзорен, как видения шизофреника. Я начинаю бояться этого дракона.
— Тебе нужно больше внимания уделять своей драконьей жизни, — сообщает со своей лукавой улыбкой.
И я озадаченно задумываюсь, что же он имел в виду? Как я могу недостаточно уделять внимание своей драконьей жизни, если я ею живу?
— Мы не так уж сильно нужны людям, гораздо больше люди нужны нам, — этакое философское замечание между делом. И самое интересное, я до сих пор искренне считала, что дело обстоит с точностью до наоборот. Но Гест, он старый и мудрый (если не сумасшедший, конечно), ему видней.
И опять, казалось бы, совершенно не имеющая отношения к нашему разговору и даже странная фраза заставила меня всерьез задуматься о многом. Например, о том, что о взаимоотношениях драконов и людей я знаю лишь с одной точки зрения, как фамильяр. А как оно выглядит с другой стороны, с точки зрения вполне разумного вида, вынужденного, тем не менее, притворяться не просто дикарями, а дикими животными, жить в резервации и терпеть людей, которые регулярно похищают их новорожденных детей. В таком ракурсе и вовсе непонятно, кто же кому на самом деле нужен — люди драконам или драконы людям.
В общем, разговор с Гестом весь прошел в таком же ключе. Он говорил что-то на первый взгляд совершенно нелогичное и к разговору не относящееся, а я вдруг задумывалась над этим, как над настоящим откровением. В результате, о чем говорили, толком не помню, но осталось стойкое ощущение, что в отношениях людей и драконов все очень не просто и точно не так, как выглядит на первый взгляд.
И вот, наконец, Заповедник, уже практически приехали. Уже видно большое деревянное строение, похожее на русский терем, местообитание егерей, дальше никому, кроме них, хода нет. Сейчас Ингельд отправится их страшить своей инспекцией, а мы с Артемом полетим дальше.
Карета остановилась перед высоким деревянным частоколом.
— Ну… мы полетели, да?
А сама только нос из кареты высунула, трусиха. И чего бояться-то, спрашивается? Ингельд молча вынул меня из кареты и отошел в сторону. Понятно, поговорить хочет без свидетелей. Ну, захотелось человеку со своим фамильяром поговорить, никто бы не удивился. Но Ингельд, он иногда настоящий параноик. Правда, с нами пошел Бьёрн, который вежливо держался на расстоянии, но из поля зрения не выпускал. Безопасность превыше всего.
— Ты тут осторожней, — говорю немного нервно, — хорошо?
— Разумеется, — соглашается Ингельд. — Постарайся управиться
— Да я и самостоятельно до города доберусь, думаю, меня и проводят, если что.
— Если что… драконы против браконьеров могут не многое, — недовольно заметил Ингельд. — Так что давай ты не будешь рисковать понапрасну.
— Ладно, но ты тоже не рискуй. Не ходи на ту встречу без меня. И вообще, чего мы прощаемся, будто я не на пару дней улетаю?
— Потому что ты впервые улетаешь одна и нервничаешь, — замечает Ингельд.
Ну, раз уж и он это заметил… пора брать себя в руки и перестать трястись, как заячий хвост. Приподнимаюсь, быстро обнимаю его за шею и, спрыгнув с рук, лечу к Бьёрну, его тоже обнимаю, мимолетно ткнувшись носом в щеку. И Бьёрну хочется сказать, чтобы был осторожен, но это глупо при его-то работе. Да и вообще, хватит уже этих глупых сантиментов!
Машу Артему, чтобы догонял, и срываюсь в сторону гор. Бедолага, придерживая одной лапой очки, а второй книгу, помчался за мной, петляя и кренясь на одну сторону. Вот ведь, книжка ему лететь мешает, но этот чудик и не додумался даже, что ее можно оставить в карете.
Мы летели, и по пути я пыталась что-нибудь вспомнить о Заповеднике. Это оказалось довольно сложно. В памяти сохранилось немногое: в то время, когда мне снились чудесные сны о полетах, я мало смотрела вокруг, наслаждаясь самим ощущением свободы. Куда уж там по сторонам смотреть, а тем более что-то запоминать. Теперь жалею, ведь могла бы иметь хоть какое-то представление о том, куда лечу.
Драконы живут в гнездах и выводят в них маленьких драконят? И зимой тоже?
Но горы были тихи и безлюдны, точнее, бездраконны. Есть такое слово? Ну, будем считать, что теперь есть. А если серьезно, в Заповеднике действительно было на удивление тихо, никого мы не встретили. И на обледенелых скалах имелось несколько заброшенных гнезд, но неизвестно, принадлежат ли они драконам или, может, и вовсе местным гигантским орлам. Должны же тут какие-то птички водиться, или нет?
Лететь было холодно, но движение немного помогало согреться. Однако если мы будем лететь так еще долго, то точно замерзнем. В который раз убеждаюсь, что драконы приспособлены для более теплого климата, а совсем как люди, живут вовсе не там, где им комфортно.
Замедляю полет, поджидая Артема.
— Ну, что, куда дальше? Пустовато тут, куда все делись? — в самом деле, прекрасно помню, что раньше все небо было заполнено драконами. Они парили в высоте или стремительно пикировали вниз, в лес. А сейчас пусто и безжизненно, словно и не живет тут никто. Попрятались от холода? Но куда?
Артем хитро усмехнулся и полетел вперед, показывая дорогу. Мы летели еще несколько минут, и я уже начала чувствовать, как мерзнут кончики крыльев, когда Артем неловко нырнул под опасно нависающий каменный карниз, чуть не зацепив крыльями нависшую на нем шапку снега. Я, примерившись, последовала за ним, тут же влетев в широкий, (впритык развернуть крылья взрослому дракону), но низкий лаз. Лететь там было очень неудобно, пришлось почти сразу приземляться и пешком догонять ковыляющего на трех лапах Артема. Четвертой он старательно прижимал к боку свою неразлучную книгу.