Запоздалый приговор
Шрифт:
Света выпрямилась, отпустила руль. Стрекоза сорвалась и умчалась в небо. А Генрих продолжал держать палец вытянутым, выкрикивая уже:
— Мама! Мама вернулась!
Света обернулась. Римма стояла на дорожке, ведущей от калитки, и молча наблюдала за ними. На крыльцо, услышав возгласы сына, вышел Клаус. Увидев ее, поспешил навстречу. Римма смотрела на них, торопящихся к ней со счастливыми, радостными лицами, и лишь одно чувство, необъятное, как раскинувшееся над ней голубое небо, наполняло каждую ее клеточку: она дома, среди тех, кто дорог ей и необходим, как
Генрих умудрился добежать до нее первым. Римма подхватила его на руки, прижала к груди.
— Мама, меня вчера укусила оса! — не то пожаловался, не то похвастался он, показывая ей средний пальчик.
Она расцеловала его.
— До свадьбы заживет, милый. Все заживет…
Часть девятая СУД ДЕКАБРИСТОВ
1
Адвокат со стаканом ледяного боржоми плюхнулся на стул. Турецкий осмотрел его критически и сказал:
— Нечего тут трудовых людей загарами дразнить.
— Рассказывай давай, — проигнорировал подначку Гордеев. — Делись аналитическими подвигами.
— Вот, — Турецкий протянул ему лист бумаги. — Специально для тебя, тугодума, распечатал.
Там были данные на пассажирку рейса Москва — Цюрих Римму Хаузер.
«Римма Хаузер-Кравцова, 29 лет. Гражданство российское и швейцарское. Проживает в Лозанне. Уроженка г. Конаково Тверской области. В Конаково сейчас живет ее мать. Римма Хаузер-Кравцова замужем за Клаусом Хаузером (49 лет), владельцем частной клиники «Хаузер». Хаузер-Кравцова имеет двоих детей, девочку и мальчика. Руководит туристическим агентством «Хаузертур».
— Выпить что-нибудь есть? — спросил Гордеев ровным голосом.
— У тебя вода еще не кончилась.
— Я говорю, выпить найдется что-нибудь?
— Юрка, ты чего? — забеспокоился Турецкий.
— Саня, мы идиоты!
— Только обобщать не надо, пожалуйста. Если ты тут что-то разглядел, то скажи мне спасибо, поскольку пока ты загорал…
— Саня, эта Римма Хаузер перебила клиентов у «Интертура», понимаешь?!
— Откуда ты знаешь?
— Я их видел, этих клиентов, они мне говорили, что предпочли «Интертуру» швейцарскую фирму.
— Ну так что же? Мало ли швейцарских фирм…
— Нет, ты не понимаешь, теперь же все сходится. Я чувствовал, что во всей этой истории не хватает действующих лиц. И вот они вышли на сцену. Точнее, спектакль уже закончился, и это мы заглянули к ним в гримерку…
Турецкий скривился:
— Я тебя умоляю, говори по-русски, ладно?
— Девушка с фотографии и Римма Хаузер-Кравцова — с большой долей вероятности одно и то же лицо, верно?
— Не с какой-то там долей, а и есть одно и то же лицо. Пока кое-кто загорал и купался, я проверил, кто там жил в Конаково под таким именем. Вот смотри. — Турецкий выложил несколько школьных фотографий.
Это
— Мать ее действительно там живет, — прокомментировал Турецкий. — Раиса Петровна. Мужа похоронила несколько лет назад, живет одна. Во дворе старая овчарка.
— Ты что, туда спутник посылал?
— Примерно. Пока ты купался.
— Да не купался я, — угрюмо сказал Гордеев. — Там холодное течение пришло.
— Ну, хотя бы так, — Турецкому полегчало. — Бог есть.
— Саня, вот что, надо позвонить ее маме. Что-то наплести. Узнать, кто у ее дочери тут есть в Москве. Дело в том, что в «Интертур» она же приезжала не с мужем, понимаешь? Ее сопровождал мужчина с рыжей бородкой, явно славянского типа. Молодой, лет тридцати. И улетала Хаузер-Кравцова опять-таки одна. Хотя, вероятно, Реутов пытался ее проводить.
— Хм… — Турецкий задумался, изучая потолок.
Гордеев не мешал, понимая, что мастер обдумывает маневр.
Через две минуты Александр Борисович набрал номер матери Риммы Хаузер-Кравцовой и сказал с малопонятным акцентом, дикой смесью эстонского и грузинского.
— Слюшай, Раис Петрович, здравствуй, дорогай-яя! Меня Рим-ммма просиль передайт ее другу в посылька, а я адрес потеряль, такой растяп, да?! Что делать бюдем?! Со стыда сгорать срочна-аа!!!
— Ой, батюшки, — запричитала женщина. — Ну что же делать, правда, а? Ну привозите ко мне, что ли!
— Нэт, — строго сказал Турецкий. — Я мочь доставляйль только в Москва-город-сити-таун. Зарубайт нос!
Через полминуты он протягивал Гордееву адрес «лучшей подруги Риммы еще со школьных времен, на которую можно положиться»:
— Учись, студент.
— Боюсь, это нереально, — вздохнул Гордеев. — Тебя бы и жена родная сейчас не узнала.
— Правда? — заинтересовался Турецкий. — А что, это мысль: надо отвалить куда-нибудь на вечерок — звоню Ирке и… — Он немного поразмышлял. — Нет, боюсь, волноваться буду, она все равно просечет.
2
Гордеев зашел в кирпичное сооружение под названием «Шашлычная» — неподалеку от Рижского вокзала. Какая-то женщина давала официанткам нагоняй за грязные столы, хотя, на взгляд Гордеева, все сверкало чистотой.
— Где я могу видеть Светлану Губину-Гусейнову? — громко поинтересовался он.
— А вы кто?
Вместо ответа он протянул свою визитную карточку, сообразив, что это она и есть.
Светлана внимательно ее изучила, потом окинула ладную фигуру адвоката всеохватывающим взглядом, и в глазах у нее зажглись веселые искорки.
— Как интересно, — пропела она. — Никогда не встречала живых адвокатов!
— Неужели вам только жареные попадались? — в тон ей ответил Гордеев. — Вы их как подаете, с луком? Я люблю ялтинский, знаете, такой красный, сладкий. Правда, в последнее время он испортился, стал такой же, как все, какая досада, вы не находите?
Она присела за дальний столик и поманила его пальцем. Официантки делали вид, что их это не касается, но на самом деле пялились во все глаза, пока Светлана их не шуганула.