Запределье
Шрифт:
И сказала она это так, что сразу стало понятно, что счастья от этого она не испытала.
— Почему это случилось? — спросила Дарби.
— Сдерживающие внезапно обеспокоились тем, что это может быть опасным для жизни. Мы не были уверены, как оружие повлияет на людей. Сдерживающие испугались, что люди могут пострадать, потому что у них нет защитного слоя магии, если можно так сказать.
— Сдерживающие посчитали, что оружие будет смертельно опасным, — уверенно сказала Дарби.
— Был лишь небольшой риск, — нетерпеливо произнесла Блэквелл. — В Запределье не было людей, поэтому оружие не повредило бы им. Я полагала, что выгоды перевешивали
Как же это забавно, этот человеческий расчет. То, как мы взвешиваем затраты и выгоды, одни жизни против других жизней. И как мы пришли к такому же выводу, хотя делали совсем другие подсчеты.
— А что насчет механизма? — спросила Дарби. — Как оружие должно работать с технической точки зрения?
— Нам не удалось получить полную информацию от Пара. Ключевым элементом, по-видимому, является вращение центрального камня. Именно это распространяет эффект камня вовне.
«Это объясняет эффект призмы, который мы наблюдали в гараже».
— И как они определили, что радиус действия будет слишком широк? — спросила Дарби.
Блэквелл закатила глаза и покачала головой.
— Они сказали, что это было определено включением в центральный камень — угол его наклона позволяет распространять действие относительно Пара. — Она наклонилась вперед, обхватив руками колено. — Ты хоть представляешь, насколько мощным он был бы? Нам даже не нужно его использовать. Просто пригрозить этим Пара, и мы сможем контролировать их поведение. Я предложила это как вариант — использовать прототип в качестве инструмента для изменения поведения на Острове Дьявола. Продемонстрировать на примере одного из мелких нарушителей. Это было бы мощным сдерживающим фактором. — Она перевела взгляд, полный неодобрения, на Гуннара. — Но они оказались недостаточно практичными, чтобы позволить нам закончить работу.
— Комендант предпочитает не причинять вред невинным, — сухо сказал Гуннар и поднял руку, когда она снова начала говорить. — И не надо мне говорить «вот посмотрите, куда вас это привело». Я был в Белл Чейзе. Я знаю, что ты делала.
— Вернемся к делу, — произнесла Дарби. — Сдерживающие урезали ваше финансирование, и проект свернули. Что случилось с чертежами и прототипами?
— Сдерживающие их уничтожили. — Каждое слово было наполнено отвращением. — После всех исследований, разработок и проделанной работы. Во имя не понятно каких лучших побуждений. Или ради того, чтобы им было легче оправдаться перед бюрократами, которые выписывали чеки. — Ее глаза сузились, взгляд стал злым. — Почему же вы стали интересоваться Ловушкой Дьявола сейчас?
— Исследования, — ответила Дарби.
— Нет, я так не думаю. Сдерживающие все равно не позволят этого. Слишком рискованно, на мой взгляд. — Ее взгляд переместился с лица Дарби на бумагу, затем снова назад. — Они стали для нас большой угрозой, не так ли? Это факт, что они сделают все, чтобы победить. И мы наконец-то проиграем в их игре.
Ее голос звучал радостно из-за того, что она оказалась права насчет Пара, насчет необходимости оружия и того, что теперь риски стали уже не так важны. Для нее это была просто игра. Победы и поражения, сведённые в таблицу. Победы, оплачивающиеся жизнями.
«Она та, кто меня породил. Она часть меня».
— Но это еще не все. — Она прищурилась. — Вы нашли компоненты. Настоящие части. Пара наконец-то их привезли?
В ее зеленых глазах сверкнула алчность.
— Выпустите
Мне пришлось прикусить язык, чтобы не заявить, что мы давно уже перешли эту черту, где никому не надо умирать. И эти смерти могли быть на ней, потому что это она спровоцировала разрыв Завесы.
Я ненавидела ее за то, что она оставила нас, хотя теперь понимала, что без нее мне было лучше. Но я бы никогда не простила ей развязывание войны.
— Прежде всего, — произнесла Дарби, и голос ее прозвучал надменно, прямо бальзам на душу, — вы значительно переоценили свои навыки ученого и исследователя. Видите ли, леди, я могу называть вас леди? Ваша ошибка в том, что вы думаете, что вы самый умный человек в этой комнате. Это говорит о высокомерии. Пустая эмоция. К науке она не имеет отношения. Умные люди, соблюдающие законы, стараются окружить себя лучшим и ярким. Вот как мы учимся. Вот как мы растем. Я уже успела переработать ваши заметки, и меня не впечатлили ваши схемы и протоколы тестирования. Если в этот раз Сдерживающие решат пойти дальше, я смогу сделать это лучше, чище и с меньшим риском.
Блэквелл изо всех сил старалась выглядеть стоически, но не смогла не скривиться.
— Во-вторых, в случае, если вы не знали, — Дарби наклонилась вперед, — Вы — настоящая сволочь. И я бы не стала работать с вами, даже если бы Сдерживающие предложили мне постоянно работающий кондиционер и пожизненный запас пива «Эбита».
Блэквелл побледнела и покрылась красными пятнами.
— Ты ничего не знаешь, — проговорила она сквозь стиснутые зубы.
— Я знаю многое. Я была здесь во время войны. Я знаю, кто жив, а кто умер. Я знаю, когда необходима сила, а когда доброта — лучшая стратегия. И я узнаю эгоизм, когда вижу его.
Дарби сунула бумагу обратно в свою папку. И когда она посмотрела на Гуннара, ее улыбка была уже теплой.
— Мы здесь закончили.
— Отлично, — произнес он, с отвращением процедив это слово.
Но я еще не закончила.
— Можно мне еще минуту?
Все посмотрели на меня, и никто из них не выглядел довольным тем, чтобы оставить меня с ней наедине. Или наоборот.
— Пять минут, — сказал Гуннар и пошел проверить охранника.
Лиам сжал мою руку.
— Я буду прямо за углом.
Я подождала, пока они уйдут, оставив только меня с охранником. И дала себе время собраться.
Когда я наконец подняла взгляд на мать, то не увидела там ничего, кроме уверенности и вызова. Там не было ни сожаления, ни вины. Не было и раскаяния. Потому что она не могла принять, что любое ее решение было нерациональным. И это единственное, что имело значение.
«Тогда нет смысла впустую сотрясать воздух с моей стороны».
— Хотела бы я подготовить большую речь, — сказала я. — С деталями, историей и высокопарными словами. Но я просто перейду к делу. Надеюсь, мне больше не придется тебя видеть. Ты хоть представляешь, как это печально? Говорить такое своей матери? Хуже не бывает. Но ты токсичный человек. Для тебя все просто. Ты умна, но у тебя нет морали. Нет кодекса чести. У тебя есть план, который не имеет ничего общего с Новым Орлеаном, войной или улучшением жизни. Все зациклено только на тебе. На твоём эго и нарциссизме.