Запредельник
Шрифт:
— Потом, на третью ночь, он рассказал мне, что произошло на «Синклере», старом корабле, который ему пришлось обследовать. Все находившиеся на борту сгорели заживо, в том числе и младенцы в родильном отделении. Я до сих пор ясно вижу выражение ужаса и отчаяния, застывшие на его лице, когда он рассказывал мне об увиденном.
Она обхватила себя руками и уставилась на пол.
— В любом случае, на эту третью ночь он поделился со мной своими тревогами и неуверенностью, царившей в его душе, он объяснил мне, как увиденное заставило его усомниться в смысле человеческой жизни. Он боялся, что
Я была настолько потрясена, что ничего не могла сказать в ответ. И мы снова занимались любовью, потому что мне очень хотелось утешить его. Но позже, когда мы отдыхали в объятиях друг друга, я поняла, что пропала. Он обязательно захотел бы потом жениться и завести детей, и я не смогла бы ему отказать. А потом рано или поздно он узнал бы о моем бесправном положении и возненавидел бы меня за то, что я его соблазнила.
Я поднялась до зари, собрала вещи и бегом побежала на станцию. К счастью, мой корабль оказался готов к вылету, и я отправилась в Запределье снова, чтобы похоронить себя там навсегда.
Доктор Фронто наклонился вперед и улыбнулся:
— Ага! Теперь, мне кажется, я понимаю, почему вы считаете, что Маккензи не такой, как все. Но что вы можете сказать о ваших любовных утехах вчера в гроте? Расскажите о них.
Она долго молчала, воскрешая в памяти события вчерашнего дня.
— Я не знаю, как смогу объяснить это. Это, наверное, глупо, потому что теперь кажется, что все это было в сказке. Но когда я подчинилась его воле, сдалась, я почувствовала, что сливаюсь с гротом, отождествляясь с бесчисленным количеством актов любви, которые уже имели там место прежде. Ощущение полноты происходящего испугало меня. Оно как бы пыталось подчинить себе мою личность, и я сосредоточилась на Маккензи, как источнике спасения.
Но потом то же самое я почувствовала и в нем, только теперь куда более сильнее. И вновь само собой возникло чувство растворения. Оно принесло с собой мгновение… я стала… — Она снова надолго задумалась. — Я не могу объяснить дальнейшее. Мне кажется, в том гроте действуют какие-то потусторонние силы.
По ее щекам заструились слезы смущения.
Доктор Фронто поставил локти на стол и, сложив ладони, словно в молитве, опустил глаза. Они долго сидели неподвижно. Кабинет был весь наполнен тишиной, и Светла могла слышать, как потрескивали, сгорая, свечи, окружавшие икону. Наконец доктор нарушил тишину:
— Маккензи знает о вашей так называемой униженности и бесправности. Но он совершенно не презирает вас за это, так же как и вы не презираете его за чувства, испытанные на «Синклере». Вы понимаете? Вы перестали заниматься самоистязанием и слились воедино с другим человеческим существом, разве это не так?
— Не знаю… Наверное, это действительно так. Но, с другой стороны, когда свежесть чувств сменяет привычка… — Она вдруг почувствовала,
— Неужели так ужасно быть чьей-то женой и носить под сердцем ребенка? — перебил ее доктор.
Она была застигнута врасплох этим вопросом. Какое он имел отношение к предмету их беседы?
— Я не знаю, — резко ответила она. — Я не слишком-то задумывалась над этим. — Она вновь взглянула в грустные глаза лика на иконе. — Эта мысль пугает меня.
— Но почему? Неужели то, что вы — запредельник, полностью удовлетворяет все ваши потребности как женщины?
Она упрямо покачала головой.
— Не знаю. Перестаньте провоцировать меня. Может быть, я не способна нести такую ответственность. Я слишком долго была запредельником.
Доктор Фронто пожал плечами. Он встал и сказал:
— Давайте отложим продолжение нашего разговора на потом. Мне нужно переговорить с Сирусом Магнумом, чтобы узнать, как идут дела. К тому же уверен, что Маккензи вас уже заждался. Это время принадлежит вам, Светла. Вам и Маккензи. Постарайтесь использовать его как следует.
Она вопросительно взглянула на доктора.
Фронто встал и обошел вокруг стола. Он слегка потрепал ее по плечу.
— Это был хороший сеанс, Светла. Мне кажется, вы начинаете понимать, что на самом деле вас тревожит. Вспоминайте события постепенно, день за днем, и взвешивайте их ценность в соответствии с вашим стремлением к власти. Но ни в коем случае не позволяйте им вмешиваться в возникшую между вами и Яном тайну. И всегда берегите эту тайну, пока вы дышите и живете.
Книга четвертая
БАЙКИ ЗАПРЕДЕЛЬНИКОВ
«Течение жизни неподвластно правилам математических вычислений. Это означает, что в жизни необязательно дважды два будет равно четырем. Иногда может получиться пять, а порой минус три. А иногда случается и такое: средь бела дня на глазах у всех рушится классная доска, в классе царит беспорядок, а учитель застывает на месте с вытаращенными от изумления глазами».
Глава 28
Маккензи следовал за О-Скаром по коридору. Когда они приблизились к центральной лестнице, Маккензи услышал приглушенные голоса, доносившиеся из восточного коридора. Путь им преграждали два охранника Полетного Корпуса, стоявших перед белой веревкой, церемонно натянутой между стен.
— Что за беспорядок? — поинтересовался Маккензи.
— Наши друзья из прессы. Я выделил им несколько комнат, чтобы они могли там вариться в своем соку. Они все слегка раздражены от того, что так долго находились в информационном вакууме.
Когда они начали подниматься по лестнице, чей-то голос окликнул их:
— О-Скар, это с вами рядом командор Маккензи?
Маккензи оглянулся. Репортер перегнулся через белую веревку и теперь только часовой удерживал его.
— Командор, — выкрикивал он, — какова ваша роль в новом правительстве?
Шум не замедлил привлечь внимание целой толпы журналистов, и они все одновременно разразились вопросами.
— Без комментариев, — спокойно ответил О-Скар. — Обещаю, очень скоро вы все узнаете.