Запредельность
Шрифт:
Дора в раздражении швырнула палитру на стол и включила свет. Она даже не начала рисовать, а просто монотонными движениями смешивала и смешивала цвета. Серо-зеленое пятно на белом фоне, зелени чуть-чуть больше. Ну и что это может означать? И означает ли что-то?
Хотя… можно попробовать связать в узел сегодня и вчера. Прошлым вечером Дора предположила, что на некоторых ее фотографиях не хватает человека. Теперь добавим к этому мифическому человеку цвет. Что у него может быть серо-зеленым? Одежда? Нет, слишком непостоянная величина. Тогда,
Серо-зеленые глаза. Не такие, как у нее. Тогда чьи же?
Дора медленно подошла к столу и вгляделась в старый снимок в рамке. Конечно же, Мики. Это цвет его глаз.
Выходит, она фотографировала привидение? Микеле являлся ей, она его видела? И мир, о котором она говорила Снежане, – это мир мертвых?
Дора схватилась за голову. Нет, что-то не так, не то… Организм ни малейшей ноткой не откликался на ее догадку. Возьми себя в руки. Подумай. Что-что, а думать ты всегда умела.
Давай вернемся к фотографиям.
Вновь разложив снимки на столе, женщина попробовала представить на каждом из них человека, которого любила. Ну хорошо, возле лодки – еще куда ни шло. Но Мики на этом хлипком заборе? На качелях? Плотный бородач с татуировками на могучих руках раскачивается и болтает ногами – такое можно снять шутки ради, но ведь и чувство юмора, как выяснилось, обошло ее стороной.
Нет, нет, к таким композициям просится ребенок, подросток, девушка.
И на такую догадку тело ответило. Дора ощутила озноб и слабость, словно толкала поезд или сдвигала мост. Поезд, мост – все это обрывки мыслей, реакция на новости. Будто внутри нее не органы, а сплошная разобранная мозаика, и что всплывет в следующий миг – непонятно…
Она едва нашла в себе силы, чтобы раздеться и лечь в постель. Но до того, как сон утащил ее в бесцветный водоворот, Дора остро и ясно кое-что поняла. Один пазл встал на свое место.
«Прежде всего я…»
Да, она вспомнила это слово.
* * *
Сложнее всего оказалось объяснить Снежане.
– Ты и вправду уезжаешь? – с нарастающим беспокойством переспрашивала она. – По-моему, это бзик. Да, в твоем состоянии это форменный бзик!
– Снеж, ты прости… но я уже все решила.
– Понятное дело, сейчас в городе неспокойно, но так совпало. Потом все утрясется.
– Не утрясется, – отрезала Дора, собирая вещи – немного, лишь самое необходимое. – Поверь, пока что будет только хуже.
Подруга присела на краешек ее кровати.
– И с чего, позволь спросить, ты это взяла?
– Снежок, ты мне просто поверь. Поверь, как старой зануде без чувства юмора и воображения. И береги себя – это самое большее, что ты можешь для меня сделать.
Снежана вздохнула, воздев очи горе.
– Я не могу мешать тебе жить так, как ты хочешь. Допустим, у тебя прорезался подростковый возраст,
– Нет, – Дора захлопнула крышку чемодана. – Извини, но я понятия не имею, где буду. Это чистая правда.
– Как мило. Тогда какого черта ты срываешься с места?
– Видишь ли, я не уверена, где мне нужно быть, но зато точно знаю – с кем.
– Хватит говорить загадками! – взорвалась подруга.
– Ты такая хорошая, – прошептала Дора. – Но ты не поймешь. Я сама еле вспомнила, потому что в мире есть вещи, которые нельзя убить. А теперь мне пора.
Снежана молча поднялась и ушла, хлопнув дверью, и этот звук больно отозвался в ушах. Но так лучше, да, лучше – не стоит никого в это впутывать. Память словно толкнула качели, и если падать, то одной. Дора распахнула шкаф и скинула всю одежду на пол, потом подняла ярко-желтый плащ, надела его и спустилась с чемоданом на улицу.
Ей не пришлось слишком долго ждать такси, которого она не вызывала.
– Вы уверены? – хмуро бросил водитель, гладко выбритый, но с чересчур кустистыми бровями. – Подумайте. Я могу сделать круг и высадить вас на том же месте.
– Ну нет, – твердо сказала Дора. – Везите.
Таксист кивнул и нажал на газ. Незаметно сгустились сумерки. Город исчезал.
– Все-таки удивительно, что вы вспомнили, – наконец подал голос он. – Даже то, что плащ – это условный знак. Ведь не должны были. Такой удар по сознанию – хватило бы, чтобы отбить память и у слона.
– Я сильнее слона, – без тени улыбки отозвалась Дора.
– Вы обычная женщина.
– Нет, не обычная. Потому что прежде всего я – мать.
Водитель помолчал, потом выпустил изо рта струю табачного дыма, хоть у него не было ни сигареты, ни трубки.
– Она сама так решила.
– Знаю, – кивнула Дора. – Она так похожа на Микеле, своего отца. Всего шестнадцать, а какой характер! Как обычно, хочет справиться со всем в одиночку.
– Хочет уберечь вас.
– И все же уму непостижимо, неужели Юкс на самом деле думала, что я ее забуду? Все равно что вырвать человеку руку, ногу, глаза с мыслью: «Да ладно, он и не заметит!» Пусть исчезли вещи, образы на фотографиях, любая память о ней – вот только сердце не перекроить по новой мерке. Мыслей нет, а чувства остаются!
– Чувства, – задумчиво изрек водитель, – это древнейшая сила…
– Что с ней сейчас? – перебила его женщина.
– Она с другими – теми, кто борется. Наша война отзывается и у вас: все эти катастрофы, которым тут же находят логичное объяснение… Самое смешное, что мы никогда не разглядим и не поймем друг друга, но будем бок о бок испытывать боль. Вы, госпожа Дейна, исключение, и все же вы не одиноки. Есть и другие родители, братья, сестры, дети… Почему среди вас рождаются такие, как мы – вот на этот вопрос ответа пока нет.