Запрещенная планета
Шрифт:
Джерри лежал на койке и курил. Он посмотрел на меня, но ничего не сказал.
— Бросьте хандрить, — заговорил я.
Фарман приподнялся. Видимо, в моем тоне было что-то, так как он криво ухмыльнулся.
— Я не могу позволить себе такую роскошь, чтобы устанавливать за вами надзор, — продолжал я. — У нас слишком мало людей. Так вот, забудем всю эту историю. — Я подошел и остановился около койки, глядя на него сверху вниз. — Но если вы снова допустите подобный проступок, коллега, я, право же, возьму вас в оборот. И уж будьте покойны — как следует!
Я взял сигарету из пачки, лежавшей на его подушке.
— О’кэй, — сказал он и опять ухмыльнулся. — Вы что же, твердо решили держать меня подальше
Мне не понравилось, как он при этом посмотрел на меня. Но я снял с сигареты самовоспламеняющийся колпачок, закурил и ничего не ответил ему.
Джерри встал.
— Ладно, забудем это, командор! — сказал он. — Вообще-то вы неплохой парень. Только почему-то стараетесь не показывать этого.
Бремя шло своим чередом. Разные мелкие заботы отвлекали меня. Но с того момента, как я решил вопрос с Джерри, делать вдруг стало нечего. Я начал томиться от безделья. Часовые скучали на своих постах. И только Лонни с помощниками был занят чем-то полезным: он возился с оборудованием радиопередатчика.
Ничего не происходило. Я хочу сказать, ничего существенного.
Я собирался как следует обдумать все, что предстояло сделать. И особенно возможные последствия. Но ничего не получалось. Мои рассуждения путались с мыслями об Алтайре, и в голове была полная неразбериха. Подобное состояние нельзя выдержать долго. Я так взвинтился, что мне стало просто необходимо поговорить с кем-нибудь, чтобы окончательно не довести себя до белого каления.
Естественно, для этого я выбрал доктора. Мы пошли прогуляться в сторону скал. Сегодня было очень жарко. Гораздо жарче, чем вчера. Мы сели на тот же выступ, на котором сидели прошлый раз, когда доктор рассказывал легенду об единороге.
Мы проговорили не меньше часа. И закончили разговор тем же, с чего начали. Итак, говорил я, Морбиус, как и следовало ожидать, сдержал слово, доставив нам этот свинец или даже что-то получше. Я утверждал, что это доказывает его связь — кто его знает, как он осуществляет ее, — с обитателями Олтэи-4. Но доктор, признавая мои рассуждения вполне логичными, все-таки не соглашался. В свою очередь он утверждал, будто Морбиус, как ему кажется, не солгал нам. Тогда я попытался придумать другую версию, которая объясняла бы поступки Морбиуса. Но доктор заявил, что это тоже невозможно, так как не вяжется с возникшим у него представлением о характере и психике Морбиуса. Вышло так, что последнее слово осталось за доктором. Он посоветовал как можно скорее связаться с базой и получить ясные распоряжения. Таким образом, я, по крайней мере, сниму с себя ответственность за решение. Я согласился, что, возможно, он и прав.
Вот и все, о чем мы смогли договориться. Короче говоря, мы не договорились ни о чем.
Об Алтайре не было упомянуто вовсе. Раза два мне казалось, что доктор может вот-вот заговорить о ней. Но каждый раз мне удавалось воспрепятствовав этому.
Становилось все жарче. Горячий воздух казался совершенно неподвижным. Мы пошли обратно. И вот тут доктор поднял вопрос, который мы совсем не затронули в разговоре, хотя, быть может, оба о нем думали.
— Не кажется ли вам, командор, — сказал он в своей манере медленно произнося слова, — что если вам удастся связаться с базой и получить приказ, он обязательно будет требовать возвращения Морбиуса на Землю. Впрочем, постойте: не вы ли сами это и утверждали? Так вот, меня интересует, как к этому… — Он внезапно умолк, будто удивился самому себе.
— Вы имеете в виду, как к этому отнесутся ОЛТЭРИАНЦЫ? — усмехнулся я, — Но, позвольте, вы же сами говорили, что не верите в их существование. Вы что, забыли?
Мы уже были около корабля. Проходя мимо вездехода, я кое о чем вспомнил.
— Кстати, — небрежно
— Не беспокойтесь, командор, — ответил доктор. — Я позаботился о ней.
Тут подошел Бозан и отвлек меня вопросом о том, как расставить посты на время ночного дежурства.
Вот и все. Ничего больше в этот день не случилось. К вечеру, когда уже стемнело, стало немного прохладнее. Но не так, как в другие ночи. Воздух все еще оставался неподвижным. Он казался еще неподвижнее, — если это только было возможно, — чем в прошлую ночь. Джерри даже высказал предположение, что собирается гроза. Интересно, бывают ли вообще грозы на Олтэе-4? Во всяком случае, я не имел ничего против даже настоящей грозы или бури. Все-таки хоть какое-то происшествие!
«О, если бы я только знал!» — как говорится в плохих короткометражных телефильмах. Да, если бы я мог предвидеть, то, что неумолимо надвигалось на нас, я бы наверняка пожелал чего-нибудь другого…
Следующую ночь я тоже провел очень плохо.
Во время ужина доктор не спускал с меня глаз, и когда я, проверив посты, собрался лечь спать, он настоял на том, чтобы дать мне снотворное. Это отвратительное средство, видимо, не подействовало, как нужно. Оно сразу же усыпило меня, но зато всю ночь мне снились кошмарные сны. Причем один за другим. Несколько раз я просыпался, обливаясь холодным потом от ужаса, но никак не мог вспомнить, чего же я так испугался. Меня что-то преследовало. Я не мог дать ему названия или придать форму. Единственное, что хорошо запомнилось, это звук. Уже одно это казалось странным. Обычно, когда просыпаются, звуков не помнят. Звук напоминал дыхание. Оно-то меня и преследовало. Я слышал его даже несколько мгновений спустя после пробуждения. Дыхание было легким, но сильным. Очень сильным. Все это было необъяснимо, но, тем не менее, это странное состояние продолжалось.
Наконец — около четырех часов утра — после очередного пробуждения я почувствовал такое беспокойство, что вышел из корабля и остановился на верхней площадке трапа. Внимательно огляделся вокруг. Все было в порядке. Часовые исправно несли караул. Ни звука, ни признака какой-либо опасности.
Я вернулся к себе и опять улегся на койку. И вот тут-то уснул как следует. Даже без сновидений. Я проспал часа полтора, когда по коммуникатору раздался сигнал общего подъема.
Я еще не успел одеться, как в дверь застучали. Застучали нетерпеливо. Это был Бозан. Он тяжело дышал и выглядел мрачным. Квинн звал меня как можно скорее в свою пристройку. В голосе Бозана было что-то такое, что заставило меня поспешно натянуть рубашку и выбежать, на ходу заправляя ее в брюки.
Вокруг пристройки уже собралась толпа. Я подбежал, все расступились, и я увидел Лонни. Он держал в руках какой-то предмет и был так расстроен, что чуть не плакал. Он закричал на меня, запинаясь от возбуждения и проклиная какого-то мерзавца, который сломал единственную незаменимую деталь…
Мне пришлось накричать на него самому, чтобы привести его в чувство. Пока он успокаивался, я мельком осмотрел пристройку. И не поверил своим глазам.
Кто-то или что-то разворотило свинцовый защитный экран, который несколько часов перед этим старательно сваривали помощники Лонни. Кто-то или что-то проломило две стальные предохранительные решетки, изогнув их, как тонкую проволоку. Кто-то или что-то вырвало из гнезда высокочастотный модулятор, обломки которого и оплакивал теперь Лонни. Кто-то или что-то применило при этом совершенно невероятную силу. Во всяком случае, что бы это ни было, но оно, сделало все так, что часовые ничего не видели и не слышали. И в довершение всего аккуратно накрыло следы своего хозяйничанья брезентом.