Запрещенная реальность. Том 1
Шрифт:
Однако импульс «болевика», возбудивший сердечный нервный узел, не достиг своей цели — резонанса, который смог бы либо остановить сердце, либо разорвать сердечную мышцу. И Матвей очнулся через несколько секунд после выключения «болевика».
Осознав себя лежащим ничком, он не стал сразу вскакивать на ноги, а сначала огляделся — в чувственной сфере, конечно, хотя сердце продолжало болеть, словно в нем застрял ржавый гвоздь.
Положение остальных действующих лиц в комнате не изменилось. Прошло действительно всего несколько секунд, от силы полминуты, и боевики Маракуца успели обменяться всего двумя-тремя словами, ощущая себя победителями.
— И это все? — спросил один из прибывших
— Смотри-ка, работает! — вполголоса заметил озадаченный Алимбаев. — Шеф, что вы мне подсунули?
— Секрет фирмы. — Маракуц отобрал у него «болевик». — Надо будет передать моему дружку, что образец испытан в условиях, приближенных к боевым. Переверните его. Может, он еще жив?
Чьи-то руки грубо перевернули Матвея на спину, тронули артерию на шее, и Матвей задержал дыхание и сердцебиение.
— Готов, — с разочарованием сказал кто-то. — Жаль, слишком быстро ты его укокошил, Бай, а то повеселились бы напоследок.
— Он бы тебе повеселился, — раздался чей-то знакомый голос, и в гостиную вошел тот самый майор, руководитель ОМОНа, которого когда-то заставил убраться из офиса фирмы Соболев. — Поторопился ты, Николай Федорович, надо было его нам отдать.
— Кто же знал, что эта новая «пушка» такая мощная. Он свалился, как бык от удара кувалдой по лбу, побелел и затих. Ладно, уходим. Бай, контрольный выстрел в висок, пистолет ему в лапу, пусть думают, что застрелился сам. В квартире прибрать, следы уничтожить. Пошли, Семен.
И в этот момент Матвей перешел на режим.
В первую очередь он нейтрализовал Маракуца, вооруженного «болевиком»: Боксер пролетел по воздуху два метра и своей тушей сломал кресло. Затем настала очередь Алимбаева, среагировавшего на опасность на удивление быстро: удар «мотыга» раздробил ему носовую кость. Майор из ОМОНа тоже разобрался в обстановке и попытался применить штатное оружие, но ему помешали телохранители Маракуца, наконец врубившиеся в ситуацию и начавшие наступление. Свалить их мог бы, наверное, только удар шпалой по голове, и лишь медлительность «качков» не позволила им завладеть положением. Обычные удары их не брали, чудовищный мускульный каркас предохранял обоих не хуже бронежилета, а применять сютю-рёку [131] при нанесении кан-сю [132] — тычковых ударов пальцами — Матвей не хотел, любой такой удар мог закончиться смертью противника. Пришлось перейти натяо-яо [133] , или, как это называлось в русбое, — на «скакалку», чтобы увеличить импульс силы при ударе. От первого такого удара один из «качков» рухнул на стол, превратив его в груду деревянных обломков. На мгновение все в комнате замерли, и в это время в гостиной появилось новое действующее лицо — Вахид Тожиевич Самандар собственной персоной. Одетый в неизменный серый плащ, он спокойно прошел на середину комнаты, оглядел застывшую компанию, три лежащих тела, перевел взгляд на Матвея:
131
концентрация силы.
132
рука-копье (тычковый удар вытянутыми или сжатыми пальцами).
133
техника прыжков (кунг-фу).
— Похоже, я вовремя.
— Не спешите с выводами, коллега. —
Майор ОМОНа опомнился, сунул было руку в карман, однако снова уставился на вновь прибывших как завороженный. В таком же состоянии пребывали и остальные члены команды Маракуца, в том числе и телохранители, хотя никто им не угрожал и не ограничивал в действиях. Один Матвей почувствовал исходящие от Самандара и Парамонова силовые волны, столкнувшиеся наподобие двух волн цунами.
— Претензии, Посвященный? — сказал Самандар.
— Личность в зоне трансляции э-знаний, Посвященный, — ответил Парамонов.
— Ступень претензий? Баланс боя?
— Баланс глубины.
— Что ж, давайте попробуем.
— Кто вы такие? — прохрипел майор, снова хватаясь за карман, где у него, очевидно, был спрятан еще один пистолет.
Самандар оглянулся на него, сказал задумчиво:
— Они нам не помешают?
— Не помешают, но пусть лучше уйдут. — Парамонов глянул на майора, на телохранителей Маракуца, и взгляд его был тяжел и физически плотен.
— Уходите!
Боевики повиновались, не сделав ни одной попытки схватиться за оружие, забрали так и не пришедших в себя Маракуца и Алимбаева, увели пошатывающихся телохранителей. Во дворе было слышно, как сначала заработали моторы двух машин, потом взревели сильнее, вытягивая первую передачу и увозя банду, затем все стихло.
Матвей наконец пришел в себя, хладнокровно выглянул в окно, потом закрыл дверь на лестничную площадку, прибрал в квартире и пошел в душ. Самандар и Парамонов, переглянувшись, молча наблюдали за ним, пока он не скрылся в ванной. Когда Матвей вернулся в гостиную, он стал свидетелем «разборки» двух Посвященных, уровень которой диктовался не физической силой и не знанием приемов рукопашного боя, а знанием Законов реальности.
Перед ними на журнальном столике лежал лист бумаги с нарисованной сложной схемой, похожей на иероглиф, Матвей узнал энеаграмму — фундаментальный иероглиф универсального языка, который знали только люди Круга. Он был настолько сложен, что у него зарябило в глазах, а гости Соболева все подрисовывали и подрисовывали к нему какие-то символы и знаки, изредка бросая реплики:
— Ислам?
— Только как символ покорности. Чистой веры не приемлет. Воины ислама — нонсенс! Принадлежит к патогенным системам верований.
— Аум? Кришнаизм?
— То же самое.
— Буддизм?
— Ближе. Основной тезис — все реальности относительны — верен.
— Но последствия действия можно устранить только действием.
— Это Закон запрещенной реальности. Я уверен, что не стоит переступать ступени Пути к Посвящению, пренебрегая Законом постепенного приближения. Уровень духовности должен быть всегда выше уровня возможностей, а не наоборот.
— Это не закон, а вариант достижимого. Что бы мы ни дали идущему, все будет зависеть от него.
Самандар и Парамонов одновременно посмотрели на Матвея, и тот почувствовал себя жалкой инфузорией, лежащей на стеклышке под микроскопом, откашлялся:
— Не соблаговолят ли Посвященные объясниться?
— Соблаговолят, ради этого и прибыли сюда, — обнадежил Самандар. — Мы еще не люди Круга, но Посвященные последней ступени. Кроме того, мы изредка становимся Проводниками…
— Авешами.
— Можно сказать и так. Теперь о главном. Говорите, Иван Терентьевич.
— Как вы понимаете, — улыбнулся Парамонов, — встретились мы с вами отнюдь не случайно. Я имею в виду — не здесь, а в Рязани. Вам был нужен Учитель, нам нужны Ученики.