Запрещенная реальность. Том 1
Шрифт:
— Жук?! [135]
— Да, так выглядели некоторые виды разумных жуков. «Башня» — сложенные надкрылки, «пушка» — эффектор самого совершенного оружия Инсектов — «искривителя», или «трансформатора формы». Кстати, из-за создания этого защитного механизма жуками Аморфы и поспешили с Изменением, потому что остальные Инсекты слишком быстро переняли опыт колеоптеров и создали на базе «искривителей» более мощные виды вооружений, грозящих поколебать равновесие Мироздания. Оружие это можно назвать «Иглой Парабрахмы».
135
Coleoptera —
— Неужели войнами грешили все Инсекты?
— Все без исключения! Инсекты были изначально агрессивны, только этот фактор и давал им возможность прогресса. Одновременно вечная война помогала сохранять плотность популяций каждого вида в подкритическом состоянии. Как только плотность одного вида превышала критическую, молодые поколения устремлялись в набеги на соседей. Кстати, люди, как измененные Инсекты, сохранили эту особенность развития. Первопричина великих переселений народов, крестовых походов, нашествия монголов также кроется в глубинах инсекточеловеческой генетической программы. К чему приводит путь избыточной милитаризации, вы видите.
— С кем имею честь контактировать сегодня?
— Не суть важно. Я из числа друзей ваших друзей.
Матвей понял, что собеседник не хочет, чтобы его когда-нибудь узнали, хотя бы по голосу.
— Куда мы движемся?
— Узнаете.
Монстр на шестиноге поскакал вперед, и Матвей вынужден был гнать своего «гнедого» следом.
Город пауроподов остался позади, берег моря превратился в обычную песчаную полосу со светящимся крупным песком. Копыта-лапы шестиногов оставляли на нем темные вдавлины.
Матвей заметил на береговом откосе остроконечный силуэт, похожий на ракету, и мысли его свернули в другое русло.
— Инсекты вышли в космос?
— Они успели посетить все планеты Солнечной системы. Но выход в космос столь агрессивной формы жизни, чья деятельность носила заведомо энтропийный характер и противоречила негэнтропийности процессов структурования, неизбежно должна была вызвать резкую ответную реакцию Мироздания. Что и произошло в конце концов. Аморфы, первые разумные системы Земли, послужили как бы исполнителями воли Мироздания. Они воспользовались собственным оружием Инсектов — «Иглой Парабрахмы», изменив все виды насекомых. Исключение составил отряд Блаттоптера сапиенс.
— Тараканы!
— Именно тараканы… да и то вследствие полнейшего равнодушия Аморфов к результатам своего деяния и вмешательства Монарха, одного из последних Аморфов. Зачем ему это понадобилось, знает только он. Когда остальные Аморфы узнали об эксперименте, они заблокировали выход Монарха в нашу, ставшую запрещенной, реальность.
— Каким же образом он обходит блок?
— Аморфы… ушли. Никто не знает — куда. Может, в другую реальность, созданную для собственных нужд, может, просто вымерли от старости… Монарх Тьмы — последний из Аморфов, противостоят ему только иерархи, потомки Перволюдей, Хранителей эзотерических знаний, в том числе — знаний цивилизации Инсектов.
— До сих пор не могу привыкнуть к тому, что Монарх — Аморф!
— Сочувствую… подождите!
Проводник Матвея остановился, повернувшись лицом к морю, потом достал из левой седельной сумки нечто вроде арбалета, перехватил правой рукой копье, и теперь стало ясно, что у него — четыре руки! Впрочем, как и у того монстра, в теле которого как бы жил Матвей.
— Что вы всполошились?
— Изменение было глобальным, но отдельные особи Инсектов и даже малочисленные их отряды — до десятка членов — уцелели, сохранив размеры и форму.
136
Lepidoptera — чешуекрылые (лат.).
— И бабочки были?
— Ну, это не те бабочки, к каким вы привыкли. Древние разумные лепидоптериды были хищными Инсектами, и лучше бы нам с ними не встречаться.
Проводник тронул шестинога с места и поскакал наискосок между двумя холмами к третьему, на вершине которого стояла зубчатая покосившаяся башня. Матвей погнал своего «коня» следом, оглядываясь на приближающееся с моря белесое пятнышко, которое вскоре распалось на несколько делающих резкие пируэты в воздухе точек. Всадники достигли холма с башней в тот момент, когда точки превратились в громадных белесых тварей, похожих на летучих мышей, но с прозрачно-фарфоровыми крыльями бабочек. Одна из них сделала очередной поворот, спикировала на всадников, и спутник Матвея выстрелил в нее из «арбалета». Тонкий желтый лучик «стрелы» вонзился в тело лепидоптера, вспыхнула пронзительно-зеленая звездочка взрыва, тварь отвалила в сторону, помчалась вниз, исчезла за гребнем берегового вала. Остальные продолжали бесшумно-суетливый ломаный полет в прежнем направлении, не обратив внимания на инцидент. Матвей разглядел их головы и содрогнулся. Эти «бабочки» имели не хоботок, а челюсти с двумя рядами кинжаловидных зубов!
Внезапно земля под ногами содрогнулась, над морем вырос серо-серебристый гриб смерча, внутри которого заиграло голубое пламя. Горизонт словно перекосило, гигантская тень заслонила четверть небосклона, словно над всадниками воспарило крыло исполинской птицы.
— Искажение передачи, — возник в голове Матвея другой бестелесный голос.
— Граничный баланс нарушен, время связи три ноль три…
— Успеем, — отрезал спутник Матвея продолжение информации неведомому обладателю голоса. — Мы уже у цели.
Они поднялись на холм к подножию покосившейся башни, в которой Матвей узнал наконец полуразрушенный остов «термитника» высотой сто с лишним метров. Видимо, «термитник» этот когда-то горел, потому что в отличие от Храмов, виденных Матвеем, он был темно-коричневым, смолянистым и оплывшим, потеряв свою былую гармоничную форму и цвет.
— Менгир изоптеридов [137] , — подсказал проводник.
— Нечто вроде пограничного поста государства изоптеридов. Дальше до горного массива — их владения.
137
Isoptera — термиты (лат.).
Шестиноги шагом въехали в провал в стенах «термитника», остановились. Монстр ловко спрыгнул на твердую плиту из материала, похожего на янтарь. Матвей спешился рядом. Следуя друг за другом, они нырнули в черное отверстие туннеля, начинающегося в глубине разрушенного участка башни, который привел их в центральный «тронный» зал «термитника», где когда-то жил его Командир.
Матвей узнал этот зал, по которому он бродил в прежних своих снах, разве что теперь мог рассмотреть его во всех деталях.