Запрещенная реальность. Том 1
Шрифт:
Отчего-то оробевшие Матвей и Василий шагнули за порог и, преодолев в полутьме коридор, вошли в комнату с камином, где горел огонь. Отблески его освещали фигуру человека в кресле перед камином, и, хотя в мятущемся свете трудно было разглядеть лицо сидящего, Матвей сразу узнал его.
— Хранитель!
— Матфей?! — эхом отозвался Балуев.
Человек поднял голову, сделал приглашающий жест.
— Проходите, идущие, присаживайтесь. — Он подождал, пока гости снимут куртки и сядут в приготовленные для них кресла. — Меня кое-кто просил помочь вам, и аргументы этих людей показались мне
— Кто просил? — полюбопытствовал Матвей.
— Те, кто привел вас ко мне.
— Самандар и Парамонов? — удивился Василий. — Но ведь они же… отступники!
— Может быть, по отношению к воле иерархов, но не по отношению к законам Внутреннего Круга.
— Разве они не преступили Закон мауна?
— Конечно, нет, потому что они нашли Учеников. На подобную ситуацию Закон мауна не распространяется.
— Допустим. И все же непонятно, почему вы согласились помочь нам. Такие люди, как вы, обычно устанавливают контакты только с равными себе.
— А кто сказал, что мы не равны? — По губам Матфея скользнула едва заметная улыбка. — Но мы еще вернемся к этому.
— Хорошо, тогда сразу главный вопрос: чем вы можете помочь нам?
— Ваши друзья просили подключить вас к эгрегору Хранителей. Они сказали, что вы знаете принципы такого вхождения.
— Стать пользователем силы эгрегора можно, лишь став предварительно проводником его идей…
— Абсолютно верно. Вы готовы к этому?
Матвей и Василий переглянулись.
— О каких идеях идет речь?
— Девять Неизвестных, с которыми вы имели честь столкнуться, стратегически правы: реальность требует коррекции на многих уровнях, в том числе и на социальном. К сожалению, структура запрещенной реальности, как и во времена Инсектов, основана на абсолютной слабости, малодушии, бессилии, невежестве, полной уязвимости индивида, который создает коллективные системы защиты, поддержки и контроля. Вся история человечества иллюстрирует власть патологических форм над нормальными. Да, повторюсь: Девять Неизвестных совершенно правы — нашу реальность необходимо жестко корректировать. Но для этой цели они избрали негодные средства. Возможен иной путь.
— Какой же?
— Принцип ненасилия.
— Кажется, мы понимаем.
— Наверное, все же не до конца. Принцип ненасилия не равнозначен религиозному принципу покорности.
— Если это так, — вставил слово Балуев, — то почему вы не вмешаетесь в деятельность Девяти?
— Я мог бы ответить девизом Хранителей: мы подобны Солнцу, которое одинаково светит всем! Но я отвечу иначе: Хранители давно были бы уничтожены, если бы вмешивались в силовые разборки властных эго-структур Мироздания.
— Тогда почему сегодня вы изменили этому принципу?
— Нет, еще не изменил. — Опять беглая улыбка коснулась губ Матфея. — Ведь даже помощь нашего эгрегора — не панацея от вмешательства более мощных сил. Но не буду лукавить: Хранители встревожены. Мы видим, что происходит ускоряющаяся инсектиализация и бестиализация интеллекта: чем умнее индивид, тем отчетливее в нем проступает насекомое и могущественный зверь. Прогресс порождает все большее
Матвей покачал головой.
— Вы спохватились слишком поздно.
— Ваша оценка эмоциональна и потому неверна.
— Но мне вы уже не сможете помочь, иерархи заблокировали мне выход в энергоинформационное поле астрала и ментала.
— Астрал и ментал — лишь первые два уровня информационного континуума, существуют и другие — универсум и логос. С помощью эгрегора вы сможете их достичь… если эгрегор Хранителей примет вас. Ведь он тоже — своего рода рой.
— Не эгрегоры мы выбираем, а эгрегоры выбирают нас, — пробормотал Матвей.
— Абсолютно верно.
— А можно пару конкретных вопросов? — вмешался Василий, дождавшись паузы.
— Что оберегают Хранители? И где? В МИРах Инсектов?
— МИРы Инсектов сохранились лишь благодаря воле иерархов, мы не имеем к ним никакого отношения, как и вообще к сохранившимся Великим Вещам той жизни. Мы храним информацию, и место ее хранения — эгрегор.
Василий непроизвольно округлил было губы, чтобы свистнуть, и сдержался, уловив брошенный на него взгляд Соболева.
— Чтоб мне лопнуть! Я никогда бы не… Значит, и оружие Инсектов тоже не находится под вашей опекой?
— Увы, мой друг. И то, что его собираются реактивировать, беспокоит нас еще больше. Если вам удастся помешать этому, грядущее Изменение может не произойти.
— Вам и это известно… что готовится новое Изменение? Если да, то кем?
Матфей отвернулся, подбросил полено в огонь. Из тьмы вдруг выступил его чеканный суровый профиль, и Соболеву на мгновение стало страшно.
— Существует изречение, — медленно проговорил Хранитель. — Бог никогда не отменяет того, что однажды решил, если даже нам и кажется, что происходит нечто противоположное [152] . Аморфы ушли… не все, но большинство. Однако остался тот, внутри которого мы живем… и терпение его не беспредельно.
152
Винсент де Поль.
— Вы говорите… жуткие вещи! — вполголоса заметил Василий, который тоже понял смысл и тон сказанного. — Если ничего нельзя сделать, если новое Изменение запрограммировано, стоит ли барахтаться, бороться за справедливость, пытаться изменить жизнь к лучшему?
— Только такие попытки и смогут оттянуть перемены, а то и вовсе отменить.
— Ну, коли так, тогда есть смысл… тогда давайте говорить о конкретных вещах. Что вы хотите нам предложить?
— Как всегда — только информацию, — усмехнулся Хранитель. — Вы многое знаете, но не все. Существует шесть так называемых эго-групп существ, чьи сферы интересов пересеклись в запрещенной реальности, в том числе и на Земле. И все шесть считают, что именно они действуют правильно, в соответствии с абсолютным пониманием добра и зла. Вот эти группы: группа Монарха, группа Лекса…