Запрещенная реальность. Том 1
Шрифт:
Встреча состоялась в парке у Сокольников, на берегу пруда, заросшего лилиями, за стеной кустарника. Место выбирал Матвей и, прежде чем появиться в этом дивном уголке природы, внимательно оглядел всех гуляющих и даже обошел пруд, заходя к месту свидания с другой стороны.
Зинченко сидел на траве без рубашки и читал газету. Он не слышал, как подошел Матвей, но на его появление реагировал спокойно, без эмоций: просто отложил газету, глянул на Соболева снизу вверх и сказал:
— Доброе утро. Вы точны, как часы «Командирские».
— Здравствуйте. У меня мало времени. Я вышел на
— С контрразведкой сложней, но сделаем. На какую фамилию?
— На разные, не бросающиеся в глаза, но труднопроизносимые. Скажем, Бутромеев или Шаромыжский. Кроме удостоверения Федеральной контрразведки — его сделайте с моей фамилией. Документы принесете сюда же завтра к шести вечера. После этого связь будем держать только по телефону.
— Кто он? Я имею в виду того, на кого вы вышли.
— Я знаю только факты его работы на «Стопкрим». Похищение Ариставы из спецклиники «фискалов» — его акция. Надеюсь в скором времени выйти на руководство организации. Кроме того, я имею факты противозаконной деятельности спецбатальона «Щит».
Зинченко встал, накинул рубашку, хмыкнул.
— «Щит» нам не по зубам. Вы хоть представляете, о чем говорите? «Щит» — это подразделение ФСК для борьбы с террористами и охраны правительства.
Матвей сухо усмехнулся:
— Неужели? Доказательства о криминальной сущности батальона я представлю. Мне нужны кое-какие уточнения по его функциональным векторам и управлению. Кто руководит им? Кто из высших чинов ФСК дергает за ниточки? Сам Ельшин или кто-то рангом пониже? Кто курирует его работу из шишек правительства?
Заместитель начальника ГУБО покачал головой:
— Даже шефу это будет трудно сделать. Но попробуем. В свою очередь, могу сообщить, что нам стало известно о «конгрессе» — собрании Купола на территории одного из катранов. То есть на…
— Не переводите, с терминологией я знаком. А по какому поводу собирался Купол?
— Повод для всех сейчас один. — Зинченко улыбнулся: — «Чистилище». Ни для кого не секрет, что «Стопкрим» вплотную подобрался к дельцам теневой экономики, столпам мафии и коррумпированным чиновникам из высших властных структур. А это уже уровень правительства и президента. Если «Чистилище» доберется до святая святых Купола, страна содрогнется. А может быть, и весь мир. Потому что произойдет смена власти, возврат к тоталитаризму и культу насилия.
Матвей отрицательно качнул головой:
— Насколько я осведомлен, у «Чистилища» другие планы.
— Цель у всех подобных организаций одна — абсолютная власть! Сейчас «Стопкрим» занят уничтожением вероятных соперников, и только, а для манипуляций общественным мнением делает вид, что борется за социальную справедливость, наказывая преступников.
— Не уверен, что вы правы, но дискутировать пока рано. У вас все?
— Наши люди узнали телохранителя премьер-министра, который, как оказалось, охраняет еще и одного из столпов Купола. Бывший «черный пояс». Выводы делайте сами.
— Неужели премьер — в Куполе?
— По нашим сведениям, нет, хотя мы всего знать
Матвей невольно фыркнул:
— За такие фамилии судить надо.
— Он украинец, работал с одним из вице-премьеров, тоже хохлом, помните?
— А-а, вот о ком речь. — Матвей вспомнил скандальную историю смены гражданства — Украину на Россию — известного генерала. — Значит, пан Залупыйченко сбежал к нам с этим вице-премьером, устроился в охрану правительства, а затем нашел работу и у мафии? Силен!
— Но мы не уверены.
— Хорошо, проверю. Теперь все?
— Практически.
— Тогда до связи.
Матвей бесшумно нырнул в кусты за спиной Зинченко и еще раз проверил: никто за этим районом парка не следил, пси-фон вокруг не создавал волн тревоги и подозрительности.
Обедал Матвей в кафе на Пречистенке, заказав куриный суп, блины с вареньем и кофе. Две девицы за соседним столиком хохотали на все кафе, строили посетителям глазки, в том числе и Матвею, потом попросили закурить, а так как Соболев не курил, интерес к нему иссяк. Вспомнив расставание с Кристиной, Матвей подивился тому, как разнится ее воспитание с воспитанием юниц, красивых, хорошо одетых, ухоженных, но с диким ветром в головах и лексиконом лагерника, и, пока ехал в Националку, думал об этом как о явлении деградации общества, но сам же себя высек, фигурально выражаясь, потому что повторял чьи-то слова. Потом вспомнил: все русские философы в свое время рассуждали о деградации человечества и неизбежном его вырождении как о явлении глобального масштаба. Человечество как инстинктивно-разумное сообщество вымирало, шла волна накопления отрицательных факторов, до качественного скачка осталось не так уж и много времени, и не было в мире сил, способных остановить этот процесс. Кроме Посвященных, людей Внутреннего Круга, если верить герметикам или тому же Успенскому. Почему же они не вмешаются, если тоже зависят от тенденций регресса? Или не хватает могущества?
Матвей пожал плечами. Ответ мог дать только Горшин, человек Круга, а он делиться знаниями не спешил.
У двери в библиотеку Соболев столкнулся с двумя юными интеллектуалами в одинаковых майках с изображением задницы, но в разных штанах: один в сиреневых, другой в ярко-желтых. Кроссовки «Рибок» довершали их наряд плюс зеркальные очки-«консервы» на пол-лица. Матвей посторонился, но один из аборигенов небрежно двинул его плечом:
— Глаза потерял, что ли?
— Может быть, — спокойно ответил Матвей, — а ты — разум. Или его вовсе не было, с рождения?
— Чего? — изумился интеллектуал «желтые брюки». — А ну повтори!
— Вот видишь, у тебя еще и со слухом плохо. — Матвей двинулся дальше, но обладатель желтых штанов решил проучить наглеца и двинул его кулаком в голову сбоку. Вернее, в то место, где она должна была быть. Матвей мягко и плавно, очень просто, если смотреть со стороны, даже вроде бы лениво ушел и от удара, и вообще от агрессивной пары и скрылся за дверью. Преследовать его не стали, пыл ребят быстро погас, когда они остались одни, а клиент буквально растворился в воздухе.