Запрещенная реальность. Том 2
Шрифт:
— Если только он вернется оттуда живым, — проворчал Иван Терентьевич. — Хорошо бы научиться натравливать зло на зло, вот только не всем дается эта наука. Да и не существует однозначной оценки добра.
— Добро — изнанка зла, — вставила Ульяна.
— Но не всегда можно определить и отделить их друг от друга. Вот недавно возник «Стопкрим», «чистилище», как говорят в народе. К какому разряду отнести это явление, к добру или злу? С одной стороны, «чистильщики» наказывают бандитов и негодяев, с другой — их путь не лежит в русле закона и противоречит самым элементарным нормам морали.
— Разработка
— Но ведь этим должен заниматься Союз Девяти.
— Должен. Но и у них возникли внутренние проблемы как следствие волнений среди иерархов. Некоторые из кардиналов Союза возжелали власти абсолютной, равной власти Монарха.
— Кто? Мы их знаем?
— Вы их узнаете.
Иван Терентьевич покачал головой.
— Да-а, дела-а! И все же не обижайтесь на нас, Матвей Фомич, сегодня мы не можем дать ответ.
— Я и не надеялся. Еще не раз придется контактировать и решать. Ну что, по домам?
— А где вы остановились? Может, поедем ко мне?
— Вы забыли, что здесь у меня «схрон», своя квартира. Кого первого доставить в родные пенаты?
Они расселись в не слишком комфортабельном и удобном, но все же уютном салоне «Таврии».
— Пожалуй, первой доставим Улю, — оглянулся на девушку Парамонов. — Меня никто не ждет, ни жена, ни дети, а ей завтра вставать рано.
Машина выехала со стоянки, влилась в негустой поток автомобилей на улице Ленина.
— Да, Иван Терентьевич, — прижалась к локтю друга Ульяна, — все забываю спросить: почему вы не женитесь?
— Потому что моя жена еще не родилась, — отшутился явно смущенный Парамонов. — И вообще я боюсь семейной жизни, необходимости поддерживать какие-то обязательные отношения. Холостому спокойнее.
— Есть анекдот на эту тему, — сверкнул улыбкой Матвей. — У психолога спрашивают: когда бывают хорошие отношения между мужем и женой? Тот отвечает: когда муж не слышит, что говорит жена, а жена не видит, что делает муж.
Ульяна засмеялась, улыбнулся и Иван Терентьевич.
— Вполне может быть, не спорю. Если серьезно, я действительно боюсь. На моем роду лежит некое заклятие… ради нейтрализации которого я и увлекся психологией, психическими аспектами и целительством. У моего отца была большая прекрасная семья — восемь человек: он, мама, трое дочерей и трое сыновей, я самый младший. Все умницы, без преувеличения, красивые добрые люди, но стоит кому выйти замуж или жениться — отпочковавшаяся семья начинает бедствовать. Болезни, кражи, пожары, стихийные бедствия начинают буквально сыпаться со всех сторон, пока не происходит гибель кого-то из близких.
Иван Терентьевич замолчал, глядя перед собой ничего не видящим взором.
— И что же? — тихонько потревожила его Ульяна.
— А ничего, — очнулся Парамонов. — Я похоронил двух братьев и двух сестер, пока не понял закономерности.
— Выяснили, в чем дело?
— Нет, —
— Кластер, — произнес Матвей. — Ваша семья представляла собой психомотивационный кластер, клубок свернутых мировых линий, замкнутых на определенного человека. Я даже рискну предположить на кого — на отца. Верно? Ваша семья была самодостаточна, а вы, очевидно, пытались как-то разорвать этот клубок, уйти из дома, причем еще в юношеском возрасте. Был конфликт. Или я ошибаюсь?
— Не ошибаетесь, — задумчиво проговорил Парамонов. — Отец очень не хотел, чтобы я учился в другом городе, но я все же уехал… со скандалом. О чем жалею до сих пор.
— Он жив?
— Нет, умер в восемьдесят восьмом. Мама годом позже, им было уже по сто двадцать с лишним лет. Все долгожители, особенно по бабкиной линии Волковых. Наверное, кто-нибудь из моих предков был и во Внутреннем Круге. А нас осталось двое: я и сестра Шура. Хотя родственников по всем линиям много, в том числе и в Рязани.
Машина остановилась напротив дома Ульяны. Девушка вышла, отказавшись от предложения проводить ее до подъезда.
— До встречи, ганфайтер, — помахала она рукой, обойдя машину и нарочно наклоняясь к окну со стороны водителя так, что в вырез блузки стала видна упругая сильная грудь. — Мы еще не все точки над «i» расставили, и у меня остался вопрос.
— Задавайте, — храбро сказал Матвей, понимая значение насмешливых искр в глазах девушки: реагировал он на нее совершенно естественно, как нормальный мужик, и последняя его мысль — поцеловать ее в грудь — была мгновенно воспринята девушкой.
— Я не поняла наших прошлых отношений. Что-то подсказывает мне, что простыми они не были. Расскажете?
Матвей смешался, но ответить не успел, Ульяна отошла, демонстрируя походку светской львицы. Хмыкнул в кабине сзади Иван Терентьевич.
— А ведь она видящая, Матвей Фомич. Неужели права? Тогда вам придется опасаться Вахида, он давно имеет виды на Ульяну и соперников не терпит.
— Все не так просто, — пробурчал Матвей, трогая машину с места. — Когда-нибудь я расскажу вам, как мы познакомились. Уля стала авешей Светлены… в общем, поговорим позже.
Молча они доехали до окраины города, где в собственном доме жили родственники Парамонова. Выходя, тот сказал с уважением:
— Вы действительно знаете, где я живу, что лишний раз подтверждает вашу историю. Однако я не уверен, что мы с Улей согласимся стать рекрутами вашей «армии спасения человечества». Жизнь слишком дорогая штука, чтобы тратить ее на какие-то там разборки с кем бы то ни было.
— Я вас понимаю, — кивнул Матвей. — Но совершенно точно знаю, что жизнь приобретает значение лишь в том случае, когда мы сталкиваемся лицом к лицу с конфликтом между желаниями и действительностью. Это не мои слова, а изречение Дао, и оно проверено много раз, в том числе и мной. До встречи, Иван Терентьевич. Просьба остается в силе — проанализировать все сообщенные мной факты и сделать вывод. Вот вам мои московский и здешний телефоны. Звоните, когда сочтете нужным. Запоминайте номера.