Запрет на любовь. Книга 1. На грани

Коробка для завтрака оказалась пустой.

Опять!

Роджер Старретт поспешно захлопнул ее и осторожно обвел глазами школьную столовую, чтобы убедиться, что никто ничего не заметил.

А ему-то показалось, что сегодня утром мать была в порядке. Одеваясь в своей комнате, Роджер слышал, как она ходит по спальне. И на кухне он обнаружил очевидные признаки ее присутствия: сигарета еще дымилась в пепельнице, а видавшая виды коробка для завтрака

стояла на столе, словно поджидая его. Выбегая из дома, Роджер схватил ее, даже не заметив – в какой раз! – что она оказалась подозрительно легкой.

Чувствуя, как от голода противно сводит живот, Роджер вылез из-за стола и присоединился к длинной очереди школьников, уже проглотивших свои бутерброды и йогурты и стремившихся поскорее оказаться по ту сторону «железного занавеса» – на улице. Пропускной пункт охраняла злобная миссис Холдингс.

С высоты своего насеста она подозрительно прищурилась на подошедшего Роджера:

– Ты что, уже все съел?

Черт! Значит, старая сука засекла, что он вошел в столовую всего пару минут назад.

– Да, мэм, – Роджер с готовностью раскрыл абсолютно пустую коробку.

– Ну, тогда иди. Но имей в виду, что я за тобой наблюдаю.

Кто бы сомневался! Стараясь изобразить спиной полную безмятежность, Роджер дошел до угла здания, неторопливо завернул за него и наконец-то оказался вне поля зрения миссис Холлингс.

Свобода! Он пустился бежать, с силой отталкиваясь от растрескавшегося асфальта школьного двора, добежал до футбольного поля и, поднимая пыль, понесся по направлению к почти пересохшему ручью за школой.

Если поднажать, он успеет забежать домой, проверить, как там мать, быстренько высыпать в миску остатки кукурузных хлопьев – Роджер точно знал, что в коробке еще кое-что осталось, потому что ел их вчера на обед, – залить молоком или водой, проглотить и вернуться в школу к началу урока. И, если повезет, старая ведьма Холлингс даже не заметит, что он уходил со двора.

Ной Гэйнс едва успел усесться на бревно и открыть книжку, когда услышал их вопли. Он твердо решил не обращать внимания и начал читать.

Бобби Кэмп, Люк Дюшамп и еще несколько восьмиклассников, имен которых Ной не знал, бурно форсировали ручей.

Они были глупыми и шумными, и Ной надеялся, что они здесь не задержатся.

Мальчики играли в «Джорджа из джунглей»: забирались на деревья – впрочем, не очень высоко – и орали как ненормальные.

Пробегая мимо, Люк выбил у него из рук книгу.

– Что читаешь, Эйнштейн?

– Тебе не понравится, – пробормотал Ной, поднимая книжку, отряхнул ее от пыли и опять уселся на бревно. – Она без картинок.

Черт, кажется, последние слова он произнес слишком громко. Опасная ошибка.

– Что ты сказал? – Люк резко остановился, развернулся и, опять подойдя к Ною, устремил на него убийственный взгляд. Похоже, он насмотрелся вестернов

и теперь пытался подражать Клинту Иствуду. Надо сказать, довольно неудачно. Сходство Люка с Клинтом ограничивалось тем, что оба были белыми.

– Ничего, – еще тише пробормотал Ной, ненавидя себя. Теперь Люк подумает, что он трус, а это неправда. Он не трусит, а просто хочет, чтобы старшие мальчики поскорее убрались отсюда: от большой перемены остается всего двадцать три минуты, и ему надо дочитать главу.

Люк толкнул его, и Ной свалился с бревна.

Когда-нибудь – бабушка уверяет, что уже скоро – он начнет быстро расти и догонит деда, которому лишь чуть-чуть не хватает до двух метров. Вот тогда, завиден его, Люк и ему подобные станут торопливо переходить на другую сторону улицы.

– Эй, Люк, ну что ты там застрял? – нетерпеливо позвал Бобби, которому хотелось до конца перемены испортить жизнь максимальному количеству соучеников. Люк не двигался.

– На что уставился?

Ной обернулся и обнаружил, что вопрос адресовался тощему белому пацану, неизвестно откуда появившемуся на дорожке. Тот наблюдал за происходящим настороженно прищуренными голубыми глазами.

Ной узнал его: глупый мальчишка из класса миссис Холлингс. Ной предпочел бы увидеть на его месте кого-нибудь из живущих по соседству старшеклассников, но на такое везение рассчитывать не приходилось. Это был всего лишь Роджер Старретт, почти такой же недоросток, как он сам, чья мать слишком много пила и сегодня утром опять ничего не положила в его коробку для завтрака.

Ной знал это, потому что заметил лицо Старретта, когда выходил из столовой, предусмотрительно засунув собственный бутерброд глубоко в карман.

– На тебя, урод, – лениво протянул Роджер, и Ной подумал, что подобный тон гораздо больше подошел кому-нибудь сантиметров на тридцать повыше и настолько же шире в плечах. – Хочу понять, почему тебя так тянет связываться с маломерками.

Да, похоже, этот Старретт был любителем искать себе на задницу неприятности. Ной вспомнил истории, которые рассказывали о его непримиримой войне с миссис Холлингс и о том, как однажды перед всем классом он назвал ее «вонючкой».

– Это ты себя имеешь в виду? – ухмыльнулся Люк. Он был килограммов на пятнадцать тяжелее тощего пацана.

Роджер Старретт явно не знал, что иногда полезней бывает промолчать. И что если он сейчас просто пожмет плечами, развернется и уйдет, то Люк еще немножечко пошумит, возможно, разок толкнет Ноя или даже сбросит в ручей бревно, на котором тот сидел, но потом успокоится и уберется прочь, не причинив никому особого вреда.

– Ну, уж я-то, во всяком случае, посильнее его, – Роджер кивнул в сторону Ноя.

– Ну, уж с этим-то дохляком любой детсадовец справится, – засмеялся Люк.

– Я не могу согласиться с этим, – заговорил, наконец, Ной, поднимаясь с бревна.