Запрет на любовь
Шрифт:
— Тебе не по карману, — не нашла ничего более умного.
— Откуда тебе знать, что я могу себе позволить, а что нет? — прищурился недовольно. — Если твой сорит баблом, не значит, что другие, кто при деньгах это должен делать. Что если я… — запнулся и с тихим, едким смешком продолжил: — скрытый миллионер, а живу на окраине в однушке потому, что мне и так нормально?
Даже мне смешно стало от такого расклада, только «хмык» мой горечью отдавал, и неожиданно в глазах резь появилась.
— Круто, что ты не притязательный! — пыталась выбраться из ямы, куда себя загнала. — А я вот избалованная и люблю шик…
— Поэтому тоже в этот
— Развлечения ради, — выдавила улыбку, молясь, чтобы разговор закончился, и наконец приехала спасительная машина.
Парень задумчиво пыхтел, по моему лицу глазами шаря, пока не остановился на губах. Они, к слову, болели… после аварии и когда облизывала обсохший рот, в уголке щипало неприятно.
— У тебя губа разбита, — чуть виновато обронил Тимур, и попытался пальцем коснуться раны, я торопливо голову отклонила:
— Не тронь! Сколько повторять? — пригвоздила укоряющим взглядом. Он ответил упрёком, но вели бой всего пару секунд, а потом я утонула во властных руках. Не знаю, как он это сделал, но в пару движений я оказалась впечатанной в дерзкого соседа… такого огромного, горячего и крепкого. Мою ногу толчком оставил в покое, а меня за грудки шубки к себе дёрнул, и тьма меня безжалостная накрыла. Как болото утопленника: ни дышать, ни думать, ни видеть, даже от ужаса ощущения отключились.
Правда на миг… томительный, волнительный, пьянящий.
Лишь от стона своего бесстыжего очнулась.
12.2
Оказалось, что судорожно цеплялась за плечи мальчишки, вжималась в него, отвечая на душевысасывающий поцелуй. От запаха сходила с ума, а губы его грубовато-чувственные мои таранили, порабощали, доказывая, что не мальчик он, а мужчина, привыкший брать то, что желал, и тех, кого желал.
И сейчас он хотел меня!
Я лишь поскуливала, уже на парнишке сидя — размазывалась по нему, а он подгребал меня, ягодицы до боли стискивая ладонями огромными, горячими и властными. И когда уж ноги совсем отказывать стали, позорно всхлипнула, обвив соседа за шею, требуя продолжения. Без скромности атаковала его губы и втиралась в него бесстыдно, не скрывая, что уже истлевала от желания.
— Не знаю, что ты делаешь со мной, — охрипло простонал в губы, поцелуй сумасшедший оборвав, без нежности и ласки за загривок от себя отрывая и в глаза мои своими злыми смотря, — но я хочу тебя, — с чувством шепнул, прикусив жаднее за губу и без того болючую, но его признание прозвучало мученически искренне. И хват на заднице ещё крепче стал — Тимур вдавил меня в себя, чтобы ощутила, силу его вожделения. И впервые мне от этого было удушливо жарко, трепетно волнительно и до дрожи охренительно приятно.
Впервые мне было НЕ ВСЁ РАВНО!
У меня у самой чуть ли не судорогой лоно сжималось от похоти ненормальной. Какой-то животной и остро-первобытной.
И я опять ёрзнула от нетерпения, проскулив что-то нечленораздельное.
— Бл*, - хрипло прорычал, припечатав садистским поцелуем, от которого у меня искры из глаз посыпались и слёзы потекли от бури, что парень во мне рождал, — так хочу тебя, что прям башню клинит, — изучал он меня бешено и рвано, не то раздеть хотел, не то содрать все шмотки разом.
И я улетала от сумасшествия. Рухнула бы, если не держал.
Уж было простонала: «Бери», — как в, каруселью несущееся, уплывающее сознание, — где господствовали обострённая похоть и яркие,
Я сморгнула, прогоняя наваждение, ещё цепляясь за Тимура, а он, обезумев, продолжал меня щупать, словно на части разодрать хотел.
— Нет-нет-нет, — не то себе, не то ему забормотала, руками в грудь широкую упираясь:
— Тимур, нельзя… — категоричней, вынуждая на миг прекратить лапанья.
— Бл*, не делай так, — прорычал сосед, и я понимала его злое негодование. Дышал жадно и шумно, словно набегался до одури, и теперь отдыхал.
Мне тошно от себя стало. Я не имела права на слабость.
— Тим, прошу, — прошептала виновато, но твёрдо, руками стопоря его ладони на своей заднице, которую продолжал удерживать, меня в себя вжимая.
Пока выбралась из капкана рук соседа, головой простукивающегося о спинку, он меня рывком обратно усадил, только теперь уже спиной к себе и в шею носом уткнулся, тараня моё и без того шаткое сопротивление. Поцеловал с каким-то голодным упоением, стаю неуправляемых мурашек вызывая, и нагло грудь в ладонях стиснул, не обращая внимания на слой одежды, что её скрывал.
— Хочу тебя, Аль… Щас выть буду, как хочу…
Это было на грани экстаза. Услышать вот такое грубое, совершенно не романтическое признание. Я чуть сама не завыла от расстройства, потому что разделяла его чувства и желания. Ещё мыслями пыталась собраться, а он уже под спортивную кофту и платье руками пробрался…
— Прошу, — прохныкала. Из последний сил, в которые уже и не верила, вырвалась с разворота, рот его настырный шлепком ладони зажала и взглядом молила:
— НЕТ! — и тут наудачу нас осветили огни фар. Послышался гул приближающегося авто.
***
— Здоров, — в боковое окошко постучал парень примерно возраста Тимура. Тоже крепкий, но невысокий.
Я опустила стекло…
Парень, меня завидев, чуть растерялся. На друга озадаченно глянул:
— Это не то, что ты думаешь, — отрезал Тимур и скривился:
— И даже если то — мне похрену, что ты скажешь, просто подцепи нас и домой отгони. — Ах, и, — кивнул на меня, — девушку к себе возьми, а то она у меня совсем… околела, — добавил, ни разу на меня не взглянув.
До дому ехала на нормальной, устойчивой, тёплой машине. И ехали всего ничего — думала дольше будет. Но я хоть успела отогреться и даже чуть прикорнуть, спасибо за молчание другу соседа. И его задумчивые взгляды так не раздражали, как перед этим Тимура.
У подъезда парни быстро простились. Обменялись стандартными рукопожатиям и обнимашками «Спасиб!», «не за что», «потом наберу!». И хоть Тимура не ждала, он меня у лифта нагнал.
— На кофе не приглашу, — хмуро обронила, когда мы проехали его этаж.
— Я обещал в целости и сохранности до квартиры…
***
— Спасибо, — торопливо кивнула, выискивая в сумочке ключ от квартиры. Тимур продолжал стоять рядом и меня волновать.
— Иди домой, — во мне бурлило негодование, что он упрямился и не понимал, как мы опасно сегодня заигрались. Специально не открывала дверь. Это было как… стена перед смертельным шагом к сближению. А его боялась, ведь не забыла, что чуть не сорвалась. Я, чёрт возьми, до сих пор ощущала на губах его вкус. И меня потряхивало от возбуждения только от воспоминая его желания: шероховатый голос, откровенностью признания и совершенно не мальчишечья страсть.