Запрети любить

Джейн Анна

— Зачем? — непонимающе прошептала я.

Игнат чуть сильнее сжал мою ладонь, словно настаивая на том, что я должна дать ответ.

— Ну же. Не люблю ждать. Просто покажи мне того, кто сильнее тебя обидел. Твой старший брат разберется с этим мусором.

Старший брат.

От двух этих слов меня будто холодной водой окатило.

Я так мечтала о старшем брате, который будет защищать меня. Неужели я обрела его или это очередная игра Елецкого? Я не знала, что сказать — просто смотрела в пустоту, крепко сжимая его руку. Словно

понимая мое состояние, Игнат вдруг несколько раз провел большим пальцем по моему запястью. А потом прижал наши руки к себе — так, что тыльная сторона моей ладони касалась его бедра.

— Говори, — настойчивее повторил Игнат.

— Он.

Я резко перевела взгляд на брюнета, который так сильно хотел «разложить меня на столе». Он побледнел и кинул в пепельницу сигарету, которую до этого держал в руках. Апломб исчез с его лица, в глазах появился страх — они забегали из стороны в сторону.

Елецкий сел рядом с ним за столик, а меня усадил к себе на колени. Одна его рука покоилась на моей талии, вторую он положил на столешницу. Чувствуя спиной тепло его груди, я окаменела, и казалось, что в теле напряглась каждая мышца. Я сидела так прямо, словно стрелу проглотила.

— Моя сестра сказала, что ты обидел ее, чел, — ласково произнес Елецкий, постукивая пальцами по столу.

— Я…я не хотел, Игнат, — тихо ответил брюнет.

— Ты еще скажи, что просто шутил.

— Нет, я… Мы думали, она тебе не нравится! Вы же ругались за столом! Мы думали, тебе будет приятно.

Игнат чуть сильнее сжал мою талию, заставив меня напрячься еще сильнее. Он почувствовал это и тут же ослабил хватку.

— Игнат, это же дочь шалавы, которая охмурила твоего отца! — почти с отчаянием воскликнул брюнет.

— Заткнись, — велел Елецкий.

— Но…

— Тихо, я сказал. Ты влез в дела моей семьи, чел, — голос Игната стал вкрадчивым. — И мне неприятно, что ты обидел члена моей семьи. Мою сестренку. Как думаешь, что должен сделать старший брат, когда его сестру обижают?

Он молчал. Они все молчали.

— Старший брат должен наказать ее обидчика. Все согласны? Не слышу. Все?

Послышались вялые «да», и я в который раз поразилась тому, как они относятся к Игнату Елецкому — может быть, без особого уважения, но с опаской и даже страхом. Одно его присутствие способно заставить замолчать любого из них.

— Ты больше не в тусовке. Меня не будет там, где есть ты. Для меня ты нерукопожатый. — продолжал Игнат, обнимая меня и второй рукой. — У моего отца сегодня свадьба, и я не хочу портить себе настроение. Парни, врежьте ему за меня.

Случилось странное. Девушки первыми покинули беседки, словно понимая, что сейчас будет. Парни начали вставать, переглядываясь между собой. Кто-то остался в стороне, а кто-то вдруг подошел к брюнету и, схватив его, потащил вон. Он отбивался, кричал что-то, но ему закрыли рот. Самое поразительное было то, что ему собирались вмазать и те двое придурков, которым он велел меня поймать. Они очень старались перед Игнатом, словно боясь, что могут оказаться на месте брюнета. Перед Елецким — вернее, перед деньгами

и властью его отца — выслуживались, как могли, и это поразило меня так сильно, что я большими глазами наблюдала за тем, как брюнета волокут прочь те, кто только что поддакивал ему и издевался надо мной вместе с ним.

Мы остались одни. Я и Игнат — мое наваждение и проклятие в одном лице. Я с трудом заставила себя встать с его колен. Получилось это не сразу — Игнат будто задумался о чем-то, и когда я попыталась подняться, он не дал мне сделать этого. Прижал к себе еще сильнее, словно инстинктивно. А потом, наконец, поняв, что я хочу уйти, резко разжал руки. Я все-таки оказалась на ногах.

— Почему ты поступил так? — спросила я тихо, стараясь скрыть волнение в голосе.

— Отец всегда говорит, что в стае больше всего боятся одного — изгнания. В одиночку могут выживать лишь сильнейшие, — задумчиво ответил Игнат.

— Нет, почему ты спас меня?.. Я благодарна тебе, но… Не понимаю.

— Думаешь, я сделал это ради тебя? — спросил Елецкий, откинувшись на спинку скамьи. — Нет, малышка, не будь такой высокомерной. Я сделал это ради отца. Никто не имеет права так говорить о нем, поняла? О моей семье ни одна сука не может говорить так.

— Что, я теперь твоя семья? — спросила я, сглотнув. Но получила жесткий ответ:

— Ты? В их глазах — да. Но для меня ты навсегда чужая. Не строй иллюзий. Я не твой старший брат.

— А я не твоя младшая сестра. Не называй меня так. И малышкой тоже не называй. Спасибо, что спас. Я отплачу тебе тем же. Даже если тебе это не нужно, — ответила я, чувствуя себя идиоткой. — Ненавижу быть должной.

— Тогда отплати, — вдруг сказал Игнат и поднялся на ноги.

Он встал так близко от меня, что я невольно сделала шаг назад. Но Елецкий снова подошел почти вплотную. Еще шаг и моя поясница уперлась в перила беседки. Отступать дальше было некуда — если только перелетать через перила и оказаться внизу, но эта перспектива меня не прельщала.

— Отплати, — повторил Игнат.

— Как? — прошептала я, теряясь от такой близости с ним. Ноги стали слабыми, а в пальцах появилось нестерпимое желание коснуться этого человека.

— Поцелуй меня, — хрипло сказал Игнат.

— Что? — подумав, что ослышалась, спросила я.

— Поцелуй меня. Сейчас. Так же, как целовала в тот раз.

Теперь меня снова будто окатило водой — на этот раз кипятком. Он с ума сошел? Снова играет со мной! Как в библиотеке, когда я поддалась наваждению, той смеси страсти и нежности, которая опьянила меня за мгновение.

— Ты так легко собрался изменить своей девушке. Как жаль, — сказала я, отводя взгляд в сторону. — А ведь этим ты меня попрекал не так давно. Помнишь? А может быть, я тебе нравлюсь?

Игнат склонился ко мне.

— Не обольщайся. Я тебя ненавижу, — прошептал он, касаясь губами моих волос — я чувствовала его горячее дыхание, и от этого внизу живота появилась слабая волна тепла. Смутно знакомый тонкий аромат его дорогого одеколона — хвоя и кашемир — вскружили мне голову. Господи, почему мое тело так реагирует на этого человека?