Запретная драгоценность

Аллен Луиза

— Болит плечо? — Брошенный на нее взгляд говорил лучше любых слов. — Прости, конечно, болит. Дать тебе опиума?

— Нет. — В голосе Ника звучали непонятные нотки. — Мне нужно сохранить способность соображать, а не витать в каких-то видениях. С тобой-то самой все нормально? Ты сражалась как настоящий раджпутский воин, и с дакойтами, и с моим доктором.

Ануша просияла, Ник моргнул.

— Спасибо! Мне нравилось сражаться, пока тебя не ранили. — Но ей не хотелось вспоминать этот кошмар и поиски англичан, казавшиеся ей бесконечными. — Они поселили меня в отдельную комнату, обеспечили

ванной и накормили. Хотя та женщина, у которой лицо как туго стянутый кошелек, обращалась со мной весьма высокомерно. Но думаю, у нее добрые намерения, просто она не понимает. Она хотела, чтобы я переоделась в такую одежду, как у нее, и обиделась, когда я отказалась.

— Я же просил меня не смешить, — с трудом выговорил Ник, задыхаясь от смеха.

— О, извини. Я жалуюсь на ту женщину, а у тебя болит рана.

Он ничего не ответил, но его глаза медленно закрылись, словно не хватало сил держать их открытыми. Дыхание стало глубже, и она поняла, что он заснул — или, что вероятнее, потерял сознание, изнуренный своим испытанием на выносливость. И Анушу наконец отпустило.

В раскаянии она опустилась на колени около его кровати.

— Как бы я хотела что-нибудь для тебя сделать. Тебе не холодно?

«Глупый вопрос, — мелькнула мысль. — Он же меня не слышит».

Ник лежал на спине, до подмышек укрытый одной-единственной простыней. Его руки вытянуты поверх белья. С левого плеча на грудь спускалась широкая белоснежная повязка, а правое было обнажено. Девушка прикоснулась ладонью к правому плечу.

— Кажется, все нормально, — пробормотала она. Никакой лихорадки.

Под закрытыми веками его глаза задвигались, и он напрягся под ее рукой.

— Я сделала тебе больно! Какая же я неуклюжая!

Ник что-то пробормотал.

— Что ты говоришь? — Она наклонилась к нему, чтобы расслышать слова сквозь стиснутые зубы. Ее коса скользнула ему на грудь. Ануша почувствовала губами его дыхание. — Скажи, что ты хочешь.

— Вот это, — не открывая глаз, пробормотал он. Его рука плавно поднялась к ее плечу — ровно настолько, чтобы привлечь девушку к себе. Ее грудь коснулась его груди, губы встретились. На мгновение они оба замерли, потом его ладонь обхватила ее затылок, а губы приоткрылись.

«Он целует меня». Это совсем не походило на легкое прикосновение губ, случившееся после инцидента со змеей. Ник почти не шевелился, двигая лишь губами, но с них слетали отнюдь не слова — ощущения. Ощущения с привкусом алкоголя, которым, должно быть, его напоили, чтобы притупить боль.

Ануша думала, это ее встревожит, но осознала, что нет, она только смущена и взволнована. Об этом не говорилось ни в одной книге, и даже когда она себе подобное представляла, думала, что мужчина должен быть главным. «Ник ведь все контролировал», — мелькнуло в ее затуманенном мозгу. Кто бы мог подумать, что губы и рука могут привести ее в такое состояние, когда невозможно ни дышать, ни двигаться?

И отчего при этом прикосновении по всему телу бегут мурашки? Стянутые мужской одеждой, ее груди ныли и пульсировали, словно внезапно увеличились. Затем это ощущение спустилось до самых бедер и настойчиво запульсировало внизу живота.

Ануша растопырила пальцы на голом

плече Ника и наклонилась к нему, желая поцеловать. Осознала, что хочет видеть его, смотреть, как он будет ласкать ее губы. Она медленно открыла глаза, одновременно с ним. Его потемневшие глаза медленно сфокусировались.

Ему некуда было отстраниться, но мгновенная реакция отторжения подействовала на Анушу как пощечина. Она отшатнулась и тяжело приземлилась на пятую точку.

— Ой! Ник, что…

— Уйди. Просто уйди отсюда, Ануша.

Она поднялась с пола, ноги у нее дрожали, перед глазами все плыло от гнева и унижения.

— С удовольствием, — выплюнула она. — Я поцеловала тебя только из жалости, а не потому, что имела такое желание.

Глава 10

«Потеря крови, шок, мощная доза алкоголя и практически бессонная ночь — все вместе чистый нокаут», — рассеянно думал Ник, сражаясь с возвращением из сна к реальности. Судя по свету и тишине, уже утро, значит, он проспал целую ночь.

Он знает, кто он и как сюда попал. Уже хорошо. После предыдущего ранения память полностью вернулась лишь через день, сейчас же разлеживаться здесь непозволительная роскошь. Надо все организовать с лодкой, а Анушу…

Ануша. Он рывком сел и выругался, боль кинжалом вонзилась ему в плечо, голова закружилась. Ануша. Черт возьми, он целовал ее или это только сон? Все казалось слишком реальным, нежные округлости тела, прохладная рука на обнаженной коже, неумелые, но чувственные губы. Ее вкус. И слова, которые она бросила, уходя из комнаты, именно их он и ожидал услышать. Все-таки он не поцеловал ее, не настолько был одурманен, чтобы потерять контроль над своими инстинктами, правильно? Нет, это был сон — Ник в этом почти не сомневался. Восхитительный, возбуждающий сон, оставивший после себя тоскливую пустоту.

Хотя «почти» все же мешало полностью успокоиться на этот счет. Ник отбросил простыню, рывком спустил ноги на пол и зашипел от боли, приземление ступней на циновку отдалось болью в плече.

Почти сразу же дверь открылась, и в комнату заглянул слуга.

— Сахиб! Вы не спите, но вы не должны вставать. — Он замахал руками, как будто хотел прогнать Ника обратно в постель. — Доктор-сахиб будет сердиться. Вернитесь в кровать, сахиб Хериард, и я его позову.

— Не позовешь.

Юноша с беспокойством уставился на него.

— Я хочу, чтобы мне принесли воды помыться и еще чаю, много чаю с сахаром, — на хинди приказал Ник. — И мне нужна моя одежда.

— Но… — Слуга пожал плечами и попятился к двери. — Мэмсахиб [22] Роули будет очень недовольна.

— Скажи ей, что я пригрозил спуститься в гостиную в одной простыне, если ты меня не послушаешься, — предложил Ник. Заманчиво, конечно, поваляться в постели, пока не принесут требуемое, но он тем не менее переборол головокружение и оставил все как есть.

22

Мэмсахиб — уважительное обращение к замужней белой женщине.