Запретная книга
Шрифт:
Если же Кавана похитил и книгу, и Орсину, то где он сейчас? Что задумал? Бежать? Вернуть Орсину Найджелу?
Использовать Орсину в качестве магической помощницы не удастся до тех пор, пока она не разведется с Макферсоном и не переедет в Италию. Ее будет нелегко подчинить. Анжелу барон зачаровал еще в детстве. Орсина может заглянуть в прошлое и увидит смерть сестры. И что? Подаст в суд? Ни один судья не примет доказательств, добытых магическим способом. Но такая перспектива нежелательна. Орсина может нанять киллера, а то и двух, чтобы избавиться от дяди. Впрочем, это сомнительно: женщинам несвойственно мыслить рационально.
Эммануил открыл «Коррьере
58
Майордом Франкского государства Меровингов (ок. 688–741). Под его командованием в битве при Пуатье (732 г.) франки разгромили армию арабских захватчиков.
59
Один из лидеров Первого крестового похода (ок. 1060–1100), первый правитель Иерусалимского королевства, носил титул Защитника Гроба Господня.
Последней барон прочел статью в утреннем выпуске «Коррьере делла сера» и неожиданно для себя восхитился: осквернители собора в Шартре не сдались. Французская полиция провела блестящее расследование, арестовав семерых юношей, которые оказались не христианскими фундаменталистами, но выходцами из Марокко. Их финансировала группа исламистов, предположительно связанная с королевской семьей Саудовской Аравии. Вандалы с гордостью признали свои действия и в разных интервью заявили, что «неверные на Западе — заклятые враги ислама», что мусульмане должны «убивать идолопоклонников… захватывать их, осаждать», «сражаться с ними, пока вся религия не будет принадлежать Аллаху». Свои речи они завершали пафосной угрозой в сторону неверных: их будут «бить по голове и отсекать у них концы пальцев», ибо «если мусульманин не отправится на войну, Аллах покарает его смертью». Юные фанатики, успокаивала читателей французская пресса, цитировали выдержки из Корана. В Париже, Лионе и Марселе готовились массовые антиисламские акции.
«Неужели Франция готова?» — удивился барон. Нет, не зря он работал. Его послание дошло до Европы и мира. Эммануил сдержал неожиданно нахлынувшую эйфорию. Еще не все потеряно, нужно действовать незамедлительно.
Первым делом барон позвонил Джорджио.
— Новый курс лекций начнется в пятницу днем, на вилле Ривьера. Это дело первостепенной важности. Мою работу не должно ничто прерывать. И напомни молодым людям, чтобы не разбивали лагерь на территории усадьбы и не бродили где попало.
— Барон, какое облегчение, что Макферсона отпустили! Я немедленно свяжусь со старостами групп, а они оповестят остальных.
В пятницу Джорджио прибыл в усадьбу за час до начала лекций и застал барона в библиотеке.
— Где слушатели? — спросил хозяин, оторвавшись от заметок.
— Пока не появились, — ответил Джорджио. — Я их предупредил, чтобы не шатались по окрестностям. Они подойдут к парадному входу перед началом лекций.
В десять минут второго Джорджио постучал в дверь библиотеки.
— Барон, простите,
— Ты правильно назвал им дату и время?
— Да, барон.
— Что произошло? В любом случае пора начинать.
Эммануил и Джорджио вошли в бальный зал через дверь за кафедрой. Их шаги гулко раздавались в пустом помещении.
— Очень странно, Джорджио. Чем ты это объяснишь?
— Барон, я не понимаю, — смутился секретарь. — Я разослал письма по электронной почте и оставил сообщения для старост групп. Когда вы позвонили из Венеции, я связался с ними еще раз, чтобы подтвердить время и дату проведения лекции. Каждый из старост связывается с десятью слушателями. Способ неформальный, но работает, никогда не подводил.
— Я просил объяснений, а не извинений.
Джорджио замялся.
— Барон, не знаю, как вам объяснить, но один из старост, швейцарец по имени Рауль, заявил, что лекций посещать больше не будет.
— Что именно сказал этот Рауль?
— Он не только не собирался приезжать на лекцию, но и предупредил об этом остальных.
— И все?
Джорджио растерянно опустил глаза.
— Что он сказал на самом деле? — повысил голос барон.
— Сказал, что он не желает еще раз сидеть в итальянской тюрьме, — глубоко вздохнул Джорджио.
— А другие?
— Еще некоторые просили передать примерно то же самое.
— Эффективно работает твоя система связи, ничего не скажешь! — воскликнул барон. — На сегодня ты свободен, Джорджио. Я хочу побыть один.
Через полчаса барон был у себя в мастерской, в сердце магического царства. Именно здесь он годами совершал ритуалы со своими помощницами: сначала нанимал женщин — впрочем, безрезультатно, затем стал использовать Анжелу — с большим успехом. Отметив у себя отсутствие «дара», барон обратился к комментарию:
Поскольку Юпитер выбрал себе в жены свою сестру Юнону, то в практиках более слабого свойства потребно родство крови. Ибо если они не могут содержать в себе своих перегонных кубов, пусть это станет работой, разделенной с человеком, столь же заинтересованным в достижении результата, как и вы.
Сомнений не было, магические действия возымели эффект: барону удалось привлечь сотни учеников, которые терпели лишения ради того, чтобы посетить лекции. Получается, Эммануил сравнялся с величайшими из Ривьера — заставил людей действовать в его интересах. Семя, посеянное магическим духом, выросло в могучее дерево. Барон подтолкнул к действию массы людей, которых ни в чем нельзя было бы заподозрить, заставил их осквернить христианские святыни. Уловка раскрылась, когда влияние барона исчезло, а впечатлительные молодые люди поддались страху или самому презренному чувству — раскаянию. На помощь барону неожиданно пришли истинные исламские фундаменталисты, осквернившие собор в Шартре. Народные волнения начались снова — если их подстегнуть, если не дать им угаснуть, то они не успокоятся, пока Европу не избавят от присутствия чужаков.
Вот истинная политика! Она заключается не в ложных понятиях о том, что низший правит высшим, не в парламентских прениях, не в фарсе плебисцита. Политика — это умелая манипуляция человеческими существами во имя целей, понятных лишь посвященному. Вот чем занимались, следуя призванию, благороднейшие из Ривьера. Эммануил не уступит предкам, не займет второго места. Он политик до мозга костей, а его амбиции простираются шире, чем пробуждение народных масс. Когда с исламской угрозой будет покончено, он займется грандиозной идеей: возвращением римского империализма.