Запретная ночь с боссом
Шрифт:
Скажи, скажи ему! Останови!
Дверь мягко захлопывается. Андрей берет мое лицо в ладони. О, нет! О, нет! Нет…
Первый поцелуй обжигает нас обоих. Боже, нет! НЕТ! Не должно было дойти до такого. Хватаю его за лацканы, алчно подставляя губы, раскрываясь под его напором. Бери… пожалуйста, бери…
Он напорист, умел, в меру нежен, пахнет так приятно, держит так осторожно. Мы горим, оба. Так сильно, так безумно. Его язык и губы, колючая борода. Холод кафеля в спину, хриплый шепот:
— Боже…
Я отвечаю стоном. Не могу сказать ни да ни нет.
Целуемся, очень жадно, с воровской отчаянностью. Мы знаем, оба знаем, что нам нельзя. Это плохо… так чертовски плохо…
Он прижимается ко мне, а я к нему. По телу бежит огонь, я чувствую как меня выгибает в пояснице, словно гулящую кошку. Андрей… Не надо…
Он выпускает мои губы. Услышал? Мы часто и тяжело дышим, не отстраняясь. Нас колотит. Сильно, болезненно колотит обоих. Очень опасно. Не помню когда последний раз так сильно кого-то хотела.
— Извини, — хрипит Громов.
— И ты меня, — у меня выходит какой-то лепет, словно я только что не поцеловалась, а кончила.
Громов отпускает мою талию отстраняется.
— Я… я правда сожалею. Это не повторится. Извини, пожалуйста. Прости. До… — он спотыкается, — до завтра.
— Подожди!
Андрей оборачивается.
Я выхватываю несколько салфеток из держателя и подхожу к нему.
— Помада. Дай сотру.
Он насуплено кивает. Стираю следы нашего преступления с его губ.
— Тебе не нужны проблемы. Мне тоже. Я… Прости. Я постараюсь больше не… — просто выкидываю салфетки в урну, не находя слов.
— Да, — отрывисто соглашается он. — Спасибо, Полина. Извини еще раз.
— Неужели было так плохо? Столько извинений, — мне становится немного обидно.
— Не дразни меня, — голос у Андрея низкий и хриплый. На секунду я представляю как мы запираемся в кабинке и трахаемся, вот прямо здесь и сейчас. Быстро, яростно, глуша стоны… Один разок, никто и не узнает…
У Андрея в глазах мелькает темнота, он тоже думает об этом, тоже.
— Спокойной ночи. До завтра. — отворачиваюсь с деловым видом. Мне нужно привести губы в порядок, прежде чем отсюда выходить.
— Пока.
Громов уходит. Я стою одна глядя в зеркало. Доигралась? Стираю размазанную помаду. Доигралась! Потеряешь работу! Потеряешь мужа! Потеряешь самоуважение!
Голос в голосе подозрительно напоминает мамин.
Как же Андрей потрясающе целуется…
Эта мысль, ужасная крамольная веселая, вспыхивает как фейерверк в ночном небе самобичевания. Я смеюсь и закрываю лицо ладонями.
Ладно, мне черт побери двадцать восемь лет, а поцелуй считался чем-то важным только в десятом классе школы. Так что подотри сопли, дурочка, и езжай домой, к мужу.
Грустить у меня не получается. Мне весело, хоть это и очень и очень стыдно.
— Больше у нас ничего не будет, — снова обещаю своему отражения. Но на этот раз уже не слишком верю собственной клятве.
5. 10 дней до…
Андрей
Следующую
Что на меня вообще нашло, черт побери! Присказки ревнивых жен вроде «сучка не захочет…» оставляю склочным бабам. За свои решения привык отвечать сам. Это я задержался, хотя особых причин не было, я заказал нам ужин, я поплелся за ней к туалетам и это я, черт побери, стоял у двери и ждал чего-то. А потом…
Все что было потом, я гоню из мыслей. В тот же вечер устроили с Лизой секс-марафон. Она меня страшно балует. Минет — пожалуйста, анал — конечно, милый. Безотказная, но за всем этим мне вечно мерещится какое-то притворство. Потому что ей не все, на что она с радостью соглашается, нравится. Но она отчего-то молчит и убеждает, что все было здорово. Вранье в койке так себе стратегия, но я ведь тоже вру, что ее силиконовые сиськи меня возбуждают, так что делаю вид, что я не замечаю и стараюсь деликатно отпинываться от бесконечных экспериментов и новых сексуальных нарядов.
Меня давно куда больше трогает, когда Лиза сворачивается котенком у меня под боком, чем когда позволяет кончать куда вздумается.
Я люблю жену. Люблю! Мы вместе тринадцать лет. Знаю ее вдоль и поперек, а она меня. У нас много общего, мы притерты к друг другу как две давно скрепленные детали — ничего не скрипит, не шуршит и не цепляется, все острые углы давно обтесались.
Но и искр давно не летит. А с Полиной…
Впервые в жизни, я всерьез думаю завести любовницу. Ругаюсь матом вслух. Хорошо что один в машине. Какого лешего?! Любовницу ему захотелось! Приехали, Громов! Дожил!
Но сколько не тверди себе прописные истины в несмолкаемом внутреннем диалоге, а от одного взгляда на Полину голова моя пустеет. И я перестаю думать.
Я смотрю. Я чувствую.
Греховные мысли, говорите? Я сказал Полине правду — честность перед собой и другими тот принцип которым я руководствуюсь. Я привык говорить себе правду и правда такова: я хочу ее, она хочет меня. Нас тянет друг к другу с неистовой силой, и все, что заставляет сопротивляться то, что мы оба не подлецы и не считаем что интрижка на стороне это классная идея.
Будь я не таким принципиальным, не будь она такой серьезной… Не будь у меня Лизы, а у нее этого ее вихрастого Саши… Мда… Вот встретились бы мы пятнадцать лет назад! Я фыркаю. Видел я Полину пятнадцать лет назад — да я бы и взгляда не бросил. А она меня, заморыша менеджера по продажам бы заметила? Ой, не факт.
Как на зло в субботу у нас кооператив. День основания компании. Планирование всех мероприятий давно и прочно спихнули на наш отдел — мы же тут самые креативные.
Апрель выдался на диво теплый, так что мы сняли загородный клуб. Для молоденьких программистов страйкбол, гонки на картинге, тиры, квесты, вечером квизы и прочие активные развлечения, для стариков вроде меня — шашлыки и виски.