Запретная нота

Аларкон Нелия

Финн, как обычно, без эмоций.

А я…

Обычно я бью кулаком в стену, выкрикиваю непристойности и взрываюсь всеми возможными способами.

Но сегодня все по-другому.

Потому что сегодня не только я и мои братья в лифте, которые крутятся после того, как папе удалось нажать на все наши кнопки, как он это так мастерски делает.

Сегодня…

Грейс тоже здесь.

И я держу её за руку.

Держу, чёрт возьми, ради жизни.

Это единственное, что сдерживает меня. Единственное, что

не даёт мне взорваться в порыве саморазрушения. Гнев шипит под моей кожей, достаточно горячий, чтобы плавить пол с каждым шагом.

Мы чуть не погибли сегодня ночью, но я больше злюсь на то, что отец открыто угрожал Грейс, чем на нашего преследователя в горах.

Двери лифта открываются.

Мы идём в вестибюль.

Все девушки в ресторане смотрят на нас, качая головами, когда мы проходим мимо. Я уверен, что мы тащим за собой чёрную тучу обреченности.

Грейс пытается вывернуть руку из моей хватки. Когда я оглядываюсь, то вижу, как она выпячивает подбородок в сторону прохожих.

Некоторые из них наверняка узнают нас — если не как детей Джарода Кросса, то как «The Kings».

Но мне все равно.

Я не отпускаю руку Грейс и не прекращаю идти.

Она на шесть лет старше меня.

Она моя сводная сестра.

Она моя учительница.

К чёрту все.

К чёрту все это.

Мы выходим на улицу, и я встречаюсь взглядом с Датчем.

Он хмурится, поднося к уху мобильный телефон.

Я вижу, как его грудь вздымается от облегчения, когда слышит голос Кейди на другом конце линии.

— Ты в порядке? — Рычит он. Пока он говорит, он еще раз кивает мне и Финну.

Я киваю в ответ.

Датч идёт к своей машине и забирается в неё.

Финн засовывает руку в карман и уходит, не сказав ни слова. Его машина разбита, и он поехал с Датчем, но я не думаю, что мой брат хочет ехать домой прямо сейчас.

Тяну Грейс за собой, останавливаясь перед своим мотоциклом.

Я ни за что на свете не взял бы папину машину, когда он ехал сюда. Теперь я рад, что поехал отдельно.

Бросаю Грейс шлём. Она смотрит на него так, будто никогда раньше не видела.

— Надевается на голову. — Ворчу я.

— Я знаю, как это работает. — Огрызается она. — Но я не… Я не езжу на мотоциклах.

— Сегодня будешь.

Её губы поджимаются.

Я подхожу и аккуратно надеваю на неё шлём.

Кудри слишком объемны, но мне удаётся уместить их в шлеме. Зажав ремешок под подбородком, я тяну её вперед. Она больше не протестует.

Забираюсь на мотоцикл, мои движения грубы и нетерпеливы.

В голове слишком много шума. Соло на барабанах — только ударные и тарелки.

Никакой слаженности.

Никакой чёртовой закономерности.

Просто хаос.

Но все немного стихает, когда она обнимает меня. Её левая нога подпрыгивает вверх и вниз. Непрерывно. Нервно.

Она крепко сжимает меня и визжит ещё до того, как я завожу мотоцикл.

— Расслабься, тигрёнок. Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.

— Тебе легко говорить.

Я истекаю кровью изнутри, но ей удается заставить мои губы искривиться в кривой ухмылке.

Прижимаю руку к её ноге, чтобы успокоить, и оглядываюсь на неё. Мягкие карие глаза сталкиваются с моими, и я испытываю неоспоримое чувство беспомощности. Странное дело, но я вдруг понимаю, почему Ромео выпил этот яд.

Эта женщина…она — мой яд, и я тону в самой смертельной дозе.

Оторвав взгляд, я завожу мотоцикл и срываюсь с места.

Грейс прижимается своим телом к моему. Невозможно не замечать, какая она мягкая, какая хрупкая. Ветер бьёт мне в лицо, но я все равно чувствую нежное дыхание на шее и тепло её рук сквозь кожаную куртку.

Улицы расплываются, а местность становится все более каменистой. Я сворачиваю с дороги, направляя мотоцикл прочь от равнины, куда обычно привожу девушек, и направляюсь к горному хребту.

Я останавливаю мотоцикл на вершине расщелины, выступающей из гор. Отсюда звёзды похожи на мерцающие тарелки на чёрном бархатном столе. Они настолько близки, что я могу протянуть руку и дотронуться до них.

Ночь холодная, и я замечаю, что Грейс немного дрожит, поэтому снимаю с себя куртку и накидываю ей на плечи.

— Это безопасно? — Она оглядывается назад. — Что, если тот, кто на нас напал, вернётся?

— На мотоцикле я могу передвигаться гораздо быстрее, чем в машине.

Кажется, она обдумывает это, а потом кивает.

Я сижу на краю обрыва. Далеко внизу — скальные выступы. Один неверный шаг, и я сломаю все кости своего тела о камни внизу.

— Тебе не страшно?

— Страшно? — Спрашиваю я.

— Наша машина чуть не съехала с такой же горы.

— Именно поэтому я здесь. — Глубокое, тёмное чувство удовлетворения наполняет мою грудь. — Чтобы напомнить себе, что я ничего не боюсь.

Взгляд Грейс немного меняется, как будто она боится меня.

Не могу сказать, что я её виню.

Не уверен, вышел ли я из утробы матери с такой жаждой адреналина или пребывание в папином мире исказило меня, превратило в эту версию себя.

— Тебя это успокаивает?

Не пытаюсь оглянуться.

— Что?

— Погоня за смертью.

Я фыркаю.

— Когда это я так делал?

— На мотоцикле. — Ее каблуки скребут по рыхлым камням, когда она подходит ближе. — Сидя на краю страшного обрыва без ремней или чего-либо ещё.

— Я никогда не получал травм.

— Это потому что ты этого хочешь. — Она вздыхает. — Люди, которые не хотят получать травмы, больше всего ушибаются. Те, кто гонится за болью… смерть бежит от них.