Запретное знание
Шрифт:
– Прежде чем инициировать ядро, следует перегрузиться и поставить компьютеры на копирование. Вы знаете, как это делается.
Он слегка кивнул, очень осторожно, будто не верил мускулам своей шеи.
– Когда прием информации закончится, – продолжала Морн, – все, что от вас потребуется – это отключить мой идентификационный жетон. Это перегрузит информационное ядро. И отключит ваш пульт. И вы снова сможете работать.
Он пробормотал нечто, очень похожее на «спасибо».
Продолжая улыбаться, она повернулась.
Ник смотрел на нее через мостик со страстью в глазах, с налитыми кровью шрамами.
Используя момент, так же как и безымянное изменение
– Ник, я устала быть пассажиром. Я хочу работать; позволь мне быть третьим помощником по информации. У меня была соответствующая подготовка – а остальному я смогу научиться.
Позволь мне проникнуть в системы. Позволь мне найти, что вы делаете, куда вы направляетесь. Дай мне шанс узнать правду.
Поверь мне.
Микка запротестовала; но когда увидела выражение на лице Ника, остановилась и быстро спрятала язык за зубами.
Его улыбка стала шире. Словно продолжая играть в свою вечную игру, он сказал:
– Я прямо как джинн из бутылки. – В его тоне была смесь самодовольства и страсти. – Потри меня в нужных местах, и я начну выполнять желания. – Внезапно он широко развел руками над головой. – Чпок! Ты – третий помощник по информации.
Перенервничавшие Линд, Мальда и рулевой нервно рассмеялись. Микка и Кармель подозрительно нахмурились. Макерн издал слабый вздох, жалкий признак облегчения.
Морн салютовала Нику точно так же, как салютовала когда-то отцу. Играя свою роль, она убрала все признаки смерти и печали со своего лица.
– Капитан Саккорсо, прошу разрешения покинуть мостик.
– Разрешение получено, – ответил он, словно Морн намекнула на нечто такое соблазнительное, что у него участился пульс.
Пользуясь моментом, Морн Хайланд повернулась, как полагалось по уставу, и покинула командный модуль.
Без своего идентификационного жетона; без малейшего признака, по которому она могла отличаться от других. Она отдала его, чтобы получить нечто, что пока невозможно было оценить.
Но она не пошла в лазарет. Переполненная странным спокойствием, она могла не торопиться воплощать свое решение в жизнь.
Глава 8
Она не отправилась в лазарет. Она не пошла вниз на поиски Пармут, второго помощника по информации, чтобы выяснить, какие на нее будут возложены обязанности.
Вместо этого она отправилась в свою каюту, чтобы подготовиться к приходу Ника.
Она была уверена, что он придет, как только у него появиться возможность; как только убедится, что запись с информационного ядра идет нормально; как только они с Васацк придумают, как работать «в обход» вируса. Она видела в его глазах страсть. Чем больше она проявит себя, тем больше он будет хотеть ее; будет хотеть доказать свою власть над ней.
Она была готова к этому. Шизо-имплантат сделал ее готовой.
Но когда она осталась одна в своей каюте, лежа обнаженной на койке, с черной коробочкой пульта управления, спрятанной под матрасом, она обнаружила, что думает о странных вещах.
Как это – иметь ребенка?
Она принялась изучать свой живот, чтобы проверить, нет ли каких-то следов растущей в ней жизни. Она принялась трогать свои груди, чтобы узнать, не начали ли они набухать, не стали ли они более чувствительными. Что она должна почувствовать, чтобы боль от родов казалась ей привлекательной? Интеллектом она понимала, что такие вопросы преждевременны. Но они интересовали ее, потому что она была встревожена, любопытна и одинока. Она никогда бы сознательно не захотела
Какой эффект шизо-имплантат произведет на ее ребенка?
Сделает ли он его безумным? Могут ли все эти выработанные искусственно гормоны и секреты причинить ему вред? Окажет ли на него влияние ее искусственная страсть и сделает ли она его похожим на его отца?
О, дерьмо.
Без предупреждения решимость Морн начала таять; спокойствие оставляло ее, растекаясь, словно воск. Испуганная направлением своих мыслей, она попыталась восстановить свое нормальное состояние. Какого дьявола, будет она еще заботиться о том, что наделает шизо-имплантат ее нежеланному отпрыску? Неважно, что бы ни случилось, она все равно сделает аборт, не так ли? Раньше или позже – как только у нее появится время и возможность снова посетить лазарет, не так ли? Смесь биологических веществ и злобы в ее чреве была еще одним последствием изнасилования. Так же, как и изнасилование, она подавляла право Морн сделать свой собственный выбор. Чем раньше она избавится от плода, тем лучше.
Это правда. Это правда, черт подери.
Но если это правда, как быть с тем фактом, что она уже выбрала имя своему ребенку?
Не замечая этого, словно сама перестала владеть собой, она решила назвать его Дэвис Хайланд. Так же как отца.
Дерьмо!
Она хотела снова расплакаться от отчаяния и жалости. Внезапно она села, свесила ноги с койки, чтобы встретить свое сопротивление стоя. И тут же начала бегать из угла в угол, словно была поймана и посажена в клетку. Неужели она настолько беспомощна, настолько ущербна и безнадежна, что может позволить себе сохранить отпрыска ненависти Ангуса Фермопила? Неужели она ценит себя так низко, что позволит гнилому семени Ангуса угнездиться в ее теле, расти и высасывать из нее все соки?
Нет! Конечно же, нет. Конечно же, нет. Она пойдет и сделает аборт, как только Ник закончит свои дела и отправится спать.
И когда она это сделает, она снова будет одна; она будет так же одинока, как была после того, как убила всю свою семью; так же одинока, как была одинока с Ангусом, а может быть, и хуже. Маленький червяк протоплазмы, растущий в ней был всем, что у нее оставалось. Когда она убьет его, ее утрата всего будет завершена.
Ребенок был мальчиком, человеческим существом. Внуком ее отца. И у него есть все основания, чтобы жить. Основания, которые не имеют ничего общего с ненавистью или яростью – или с тем, что ПОДК оказалось таким подлым, как утверждал Вектор. Основание, которое являлось протестом уроку, который Ангус так старательно вдалбливал в нее: что она заслужила полное одиночество, всегда бессильная, поддерживаемая лишь искусственно с помощью шизо-имплантата и своего собственного упрямства.
Если она сохранит Дэвиса, то она будет не одна. У нее снова будет семья; у нее будет кто-то, кто принадлежит ей…
Кто-то, заслуживший лучшую долю, чем быть уничтоженным, потому что она не может найти разницу между разумностью и саморазрушением. Или быть смытым в утилизатор лазарета потому, что она не может взвалить на себя опасность того, что он будет жить. Неважно, кто его отец; неважно, насколько темное наследство досталось ему с его стороны.
Она когда-то верила в подобные вещи, в те дни, когда была настоящим полицейским, а ПОДК было честным. Может быть, часть ее души еще не подверглась коррозии.