Запретные мечты [Очарование золота]
Шрифт:
— В моем саквояже? — переспросила Сирена. Ей показалось, что она ослышалась. Она уже почти забыла о нем.
Перли взяла другой бокал и посмотрела на Сирену с недоброй усмешкой.
— Вард, этот дьявол, спрятал его в кладовой. Не знаю только почему. Наверное, хотел одеть или раздеть тебя на свой вкус.
— Так он здесь уже давно?
— Его привезли следом за вами. На другой день. Тебе его принести?
— Да, — кивнула Сирена.
— Хорошо. Я пошлю за ним. Спускайся, когда будешь готова. Я скажу, чтобы тебе отнесли поесть. — Перли подняла бокал и сделала глоток. — Надеюсь, ты будешь готова к концу представления?
Вещи, лежавшие в саквояже, оказались
Только одна вещь, казалось, не изменилась — шелковое платье матери. Сирена осторожно вынула его из саквояжа и разложила на кровати. Потом она нашла свой медальон и золотые серьги с жемчугом. И наконец веер. Эти вещи стали ей особенно дороги теперь, когда она почти все потеряла. То, что она вновь получила их именно сейчас, вызвало у нее чувство какого-то удовлетворения, словно она сама тоже потерялась вместе с этими вещами.
Как Вард посмел прятать их от нее? Неважно, какой бы жалкой она ни выглядела в этих нарядах, он не имел права так поступать. Он слишком много на себя взял. Держал ее у себя, распоряжаясь, как ей одеваться, что делать. Так что, может, это даже и хорошо, что она вырвалась из-под его опеки?
Что стоило ему просто объяснить ей, что она ему надоела, вместо того чтобы отдавать ее Перли? А мог ли он вообще сам оставить ее Перли, чтобы она стала работать в «Эльдорадо»? Что, если он не хотел надолго терять ее из виду, хотя уже устал от нее? Очень мило!
Как она не догадалась вчера в горах, что их отношениям настал конец? Он так странно вел себя. Все время о чем-то думал, наверное, об этом. Но почему же он тогда ничего не сказал? Удивительно. Ей казалось, что Вард все-таки не способен так поступить.
В эту минуту дверь распахнулась, и в гостиную вошла Перли. Увидев ее, Сирена очнулась от; своих мыслей, встала и быстро прошла в спальню. Перли направилась следом, держа в руке платье кричащей желто-зеленой расцветки, усыпанное блестками. На ее крашеных губах играла ухмылка.
— Тебе уже принесли твой саквояж?
— Принесли.
— Я решила, что ты до сих пор не выбрала, что надеть, раз ты так долго возишься. Я принесла тебе вот это. Так, на всякий случай.
— Очень мило с твоей стороны, ты так обо мне заботишься. — Сирена скривила губы и взяла платье. Декольте оказалось просто невероятных размеров. Юбки едва достигали колен. Под него нельзя было надеть ни корсет, ни панталоны. Сама Перли носила платье точно такого же фасона, только голубого цвета, с вышитыми изображениями марабу вместо блесток.
— Оно, может, не очень тебе подойдет, но это только на один вечер, — начала Перли, — я переговорила с Тимоти, нашим пианистом. Он объявит твой сольный номер в честь этого события. Придумай что-нибудь необычное. Только не забудь предупредить Тимоти. Он подберет музыку к чему угодно.
— Соло? Нет! — испугалась Сирена.
— Почему? — спросила Перли, наградив девушку презрительной улыбкой.
— Я не могу. У меня нет таких способностей, даже если мне придется ломать голову всю ночь.
— Никто из наших девочек не отличается особыми способностями, однако все они справляются. Тебе нужно только издать несколько громких звуков под музыку, пару раз улыбнуться и подмигивать всем подряд. Главное, больше двигайся по сцене
— Я не могу, — Сирена еще пыталась сдерживаться, но ей стало уже совсем плохо.
— Справишься. — Перли повернулась к двери. — Тебе придется постараться.
Сирена стояла посреди комнаты, глядя на отвратительное платье, которое принесла Перли. Она прекрасно понимала, что задумала эта женщина. Ей захотелось унизить ее, а заодно и представить публике как одну из тех, кто, возможно, вскоре окажется в ее публичном доме. Сирене уже приходилось видеть уличных девиц, то, как они заигрывают с мужчинами, нагибаются так, чтобы те увидели их грудь, как задирают юбки, словно это получилось нечаянно. Многие пытались изображать парижский канкан. Одна девушка даже рискнула выступить в подлинно французском стиле, появившись на сцене почти голой. Старатели просто обезумели. Действо продолжалось несколько ночей подряд, пока визит шерифа не положил конец ее актерской карьере.
Сирена резким движением отбросила платье. Оно упало на кровать, а потом очутилось на полу. Она не станет этого делать. Она не покажется публике в этом омерзительном наряде. Уж лучше выходить на сцену в корсете и в панталонах, как та певица, о которой она вспомнила. Она не будет выставлять напоказ тело. Если ей придется изображать из себя дуру, совсем не обязательно делать это в таком ужасном платье.
Поджав губы, Сирена вернулась в спальню. Внезапно ее осенило. Широко раскрыв глаза, она посмотрела на платье матери. Одно время, когда дела у них шли хорошо, мать заставляла ее заниматься пением под аккомпанемент пианино. В роли учителя выступала сама миссис Уолш. Мать Сирены высоко оценила преимущества сочетания французского образования с английским. Она постаралась передать дочери все, что знала сама, в том числе привить ей любовь к музыке. Вдвоем они иногда устраивали концерты для отца. Одетая в шелковое платье, перешитое из материнского, Сирена, с завязанными ленточкой волосами и сложенными на груди руками, пела отцу старые песни Юга. Это было очень давно, конечно. Но то, что нравилось ее отцу, то, с небольшими изменениями, может понравиться и другим мужчинам. И она вполне могла попытать счастья.
Немного погодя Сирена спустилась в салун в платье матери, надеясь, что его мягкие нежные краски придутся по вкусу посетителям. Отовсюду доносилась мужская ругань, звон бокалов, стук пивных кружек, сквозь эти звуки пробивалась громкая музыка пианино. В воздухе висел голубой дым сигар и коричневых самокруток. Запах табака смешивался с терпким ароматом эля и отвратительной вонью потных, давно не мытых тел. Те мужчины, которые не играли в карты, раскачивались на стульях, смеялись, подзывали проходящих мимо девушек, хватая их за руки и бедра.
Сирена прикоснулась к нитке жемчуга на шее. Как можно привлечь внимание грубой толпы в такой шумной обстановке столь невинным одеянием, если этих людей не удивляли даже вульгарные, кричащие платья девчонок из публичного дома?
А если они ее не заметят? Им всегда хочется чего-то громкого, быстрого и зажигательного. Если она их разочарует, то от них можно ожидать чего угодно. Сирена слышала, что в неудачливых певцов и актеров швыряли тухлыми яйцами и гнилыми помидорами. Петь ради того, чтобы заработать ужин, — это одно, но получить ужином по голове — совсем другое. Кроме того, ее корсет, достаточно широкий в талии, как того требовала мода, и с достаточно низким декольте, так тесно сжимал грудь, что ей было трудно дышать, не говоря уже о пении.