Запретные мечты [Очарование золота]
Шрифт:
Газеты города поначалу играли на чувствах читателей, наводили страх на мирных жителей. Каждый день на страницах появлялись все более душераздирающие заголовки и все более отвратительные подробности совершенных преступлений. Убийцу прозвали Джек-Потрошитель, несмотря на то что все три женщины были задушены. Высказывалось также предположение, что это тот же загадочный убийца, который терроризировал Лондон семь лет тому назад, эмигрировавший, по слухам, в Соединенные Штаты, чтобы вновь приняться здесь за свое ужасное дело. В обоих случаях, как утверждали газеты, и в Лондоне, и в Криппл-Крике его жертвами становились проститутки.
Но постепенно интерес к убийствам утих. Прошли недели, предложенные в качестве
После встречи в «больнице» Сирена некоторое время не видела Перли. Ее немало беспокоило то, что она по-прежнему владела салуном, но с этим Сирена ничего не могла поделать. Опасность, что Перли когда-нибудь продаст салун, была не слишком велика, поскольку оставалась надежда, что Вард вернется и потребует от нее ответа. А если он по какой-либо причине так и не объявится, Сирену меньше всего волновала судьба «Эльдорадо». Она прекрасно понимала, что не имела права даже на самую малую часть собственности Варда, а он, вероятно, даже не оставил никакого завещания. Если Вард погиб, «Эльдорадо» будет принадлежать только Перли.
Перли не появлялась здесь с тех пор, как поссорилась с Вардом из-за Сирены. Но теперь, когда началась зима, она стала снова наведываться в салун. Чаще всего она приходила уже далеко не трезвая. Перли сетовала, плакала, кричала и всякий раз рассказывала каждому, кто желал ее слушать, о смерти ее мужа и роли Варда во всей этой истории. Часто она просто истерически хохотала и «шутила» с Сиреной насчет того, что Вард бросил их обеих. Иногда ее охватывала неистовая злоба, она выходила на середину бара и, поставив ногу на ступеньку, осыпала работников салуна такими проклятиями, которые знал не всякий мужчина, крича, что она им всем покажет, когда станет тут хозяйкой. Перли больше не вспоминала о том, что она имеет право продать заведение, но намекала, что в ближайшем будущем рассчитывает получить довольно большую сумму. Потом обычно следовали замечания насчет того, какие лица будут у матрон из Натчеза, когда они снова ее увидят.
Отто Бруину поначалу запрещали здесь появляться. Но поскольку обычно Перли сопровождал только он один, держать его на расстоянии становилось все труднее. Стоило управляющему попытаться выставить его вон, как тот ударил его с такой силой, что свернул ему челюсть. Будь на месте Отто другой человек, Сирена остановила бы управляющего, но сейчас она еще слишком хорошо помнила его свиноподобное лицо рядом с собой, и ей не хотелось, чтобы повторилась прежняя история, кроме того, она опасалась, что старатели разнесут весь салун, поднявшись на ее защиту. Поэтому она предпочла сдаться на милость победителей, но не рисковать заведением Варда. Так что Отто, так же как и Перли, приходил теперь, когда ему хотелось. Постепенно Сирене стало казаться, что им нравится наведываться сюда как можно чаще и проводить здесь долгие часы.
Сложившаяся ситуация порядком развеселила Перли. Только одной ей было известно, почему она держала при себе Отто: то ли потому, что его появление вызывало у Сирены нестерпимое отвращение, то ли потому, что ей нравилось его раболепное отношение к ней. В его присутствии она радовалась, словно девочка с Бродвея, с удовольствием игравшая с любимым пуделем. Однако не оставалось сомнений в том, что Перли наслаждалась от мысли, что он один может устроить здесь хороший переполох. Поэтому она часто сама подстрекала Отто начать драку или просто не мешала ему, когда его внимание привлекало симпатичное лицо или стройная фигура какой-нибудь девушки.
Сирена
Это случилось в первую неделю декабря. Остатки снега растаяли под лучами солнца, но по краям крыш некоторых зданий еще лежала белая кайма. На небе за целый день не появилось ни облачка. Вечер тоже выдался солнечным, хотя темная пелена на западе предвещала назавтра плохую погоду.
Сирена, уставшая от добровольного заточения, поднялась с постели и стала одеваться. Сейчас, когда до родов оставалось уже совсем немного, она носила только один костюм — нечто вроде рубашки и балахон, который она сшила из старых платьев. Впрочем, она выглядела не так уж плохо, тем более в подаренной Вар-дом шубе. Конечно, теперь ее внешний вид был далек от совершенства, но это ее не волновало.
Ей нужно проветрить мозги, прогуляться. В последнее время она никого не видела, даже Консуэло. Испанка уже неделю не вставала с постели, страдая от жара, и Сирене запретили ее навещать, опасаясь, что она может заразиться от нее.
Сирена больше не могла сидеть взаперти, ей требовалось как-нибудь преодолеть апатию, в которую она постепенно погружалась. Ее ребенку явно не пойдет на пользу ни эта тягостная инертность, ни тревожные размышления о всяких проблемах, о том, жив Вард или нет.
Собравшись с мыслями, Сирена покинула «Эльдорадо» и пошла по направлению к кладбищу. С тех пор как она в последний раз навещала могилу Лесси, прошло уже немало времени. Она просто не находила в себе сил на это. Сирена где-то слышала, что перед родами женщина часто испытывает прилив сил. Судя по тому, как ребенок завозился в ее чреве, ему тоже не нравилась эта прогулка. По расчетам Сирены, малыш должен был появиться на свет не раньше чем в середине месяца. Покачав головой и улыбнувшись, она плотнее запахнула шубу, прижала руки к округлому животу и двинулась по улице царственной, неспешной походкой.
На кладбище ей никто не встретился. Направляясь по дорожке к могиле Лесси, Сирена заметила на снегу чьи-то замерзшие следы. На надгробии из безупречно белого мрамора не было ни фамилии, ни даты, только простенькая надпись «Лесси». Возле плиты, на холмике, лежали розы. Сирена поначалу приняла их за бумажные, но вскоре убедилась, что это настоящие живые цветы — настоящие, жилые, только совсем замерзшие.
Красные розы — символ любви. Кто мог их принести? Судя по следам, оставленным этим таинственным посетителем, это сделал мужчина. Может, на кладбище приходил Джек, врач, подаривший Лесси несколько коротких недель счастья? Или цветы принес какой-нибудь одинокий старатель, которому она отдала себя на одну ночь?
Какая разница. Кто-то любил ее. Эти розы на холодной земле разрушили все преграды, которые Сирена возвела с огромным трудом. Слезы полились из глаз, потекли по щекам солеными ручейками.
Кто знает, может, Вард тоже лежит где-нибудь в мерзлой земле. Неужели его сила умерла навсегда, а его зеленые глаза навечно погасли? Если нет, почему же он не возвращается? Он умер. Она уже никогда не увидит его нежную, чуть насмешливую улыбку, его смеющиеся глаза, никогда не ощутит тепло его объятий, не расскажет ему о своих чувствах. И самое ужасное, он никогда не увидит собственного ребенка.