Запретные навсегда

Джеймс М. Р.

Я не думаю, что когда-нибудь устану от самых простых вещей с Максом. Я не знаю, как я вообще могу принимать все это как должное после того, через что мы прошли.

— Еще один первый раз для нас обоих, — мягко говорю я, поднимаясь на цыпочки и легко целую его в губы.

— Мы найдем еще много чего, — шепчет он мне в губы, отпуская мои руки достаточно надолго, чтобы поднять прозрачную ткань моего платья вверх по бедрам, стаскивая его с меня. — А пока я хочу снова увидеть тебя в бикини. В прошлый раз мне не удалось насладиться этим как следует.

— О? — Я чувствую, как слабая

дрожь пробегает по мне при воспоминании о том дне у бассейна, о том, как Макс поймал меня, когда я прикасалась к себе, и закончил со мной в воде. — Я помню, что мне это понравилось.

Он снова целует меня, его губы изгибаются напротив моих.

— Однажды у нас снова будет дом с бассейном, — тихо говорит он. — И мы можем воссоздать тот день в точности таким, каким я хотел бы, чтобы он прошел.

— Мы можем воссоздавать столько дней, сколько ты захочешь, — шепчу я ему в губы, и он крепче прижимает меня к себе, его руки крепко сжимают мои бедра.

Мы долго целуемся вот так, зарывшись пальцами ног в песок, ветер развевает мои волосы вокруг лица, и солнце освещает нас. Когда мы наконец отрываемся друг от друга, Макс восклицает, увидев, какая я уже розовая, и намазывает меня солнцезащитным кремом, прежде чем я делаю то же самое для него, игнорируя его настойчивые заверения, что его оливковая итальянская кожа не обгорит.

Вода, как и предполагал Макс, удивительно освежает. Некоторое время я плыву на спине, позволяя волосам развеваться вокруг меня, невесомая и бесстрашная, чувствуя, как солнце освещает мое теплое лицо. Когда я наконец снова поднимаюсь в вертикальное положение, Макс рядом, и я плыву в его объятия, чувствуя себя более расслабленной, чем, думаю, когда-либо в своей жизни. В конце концов мы оказываемся на одеяле, обсыхаем под солнцем, ковыряясь в разнообразии продуктов, которые были упакованы для нас. Это все легкая, вкусная еда: крекеры, хумус и прошутто, оливки и виноград, а также маленькие бутылочки вина, и я тихонько вздыхаю, пока мы едим, оглядываясь по сторонам.

— Я бы хотела, чтобы мы могли остаться здесь навсегда, — тихо говорю я, разминая пальцами кусочек сыра. — Не думаю, что я когда-либо видела такое красивое место.

— Здесь прекрасно, — соглашается Макс. — Может быть, однажды мы сможем вернуться.

Он протягивает руку и касается тыльной стороны моей ладони.

— Однажды мы сможем делать то, что хотим, и идти туда, куда хотим, не беспокоясь ни о чем из этого. Так будет не всегда.

Я беру его за руку, переплетая наши пальцы.

— Даже если так будет всегда, это ничего не изменит, — тихо говорю я ему. — Я буду любить тебя и останусь с тобой, несмотря ни на что. Даже если это трудно, даже если мы не так свободны, как хотели бы быть. Для меня это всегда того стоило, Макс.

— Прости, что я когда-либо заставлял тебя думать, что это не для меня. — Его рука крепче сжимает мою. — Я чувствую то же самое. От чего бы мне ни пришлось отказаться, что бы мне ни пришлось сделать, это всегда будешь ты, Саша. Это всегда будем мы.

— Как ты думаешь, куда мы отправимся после этого? — Я прикусываю губу. — Как ты думаешь, я снова увижу Катерину, Анику, Елену и малышей?

— В конечном

счете, конечно. — Макс одаривает меня грустной полуулыбкой. — Что касается того, куда мы отправимся, я не уверен. В этом я доверяю Левину. Он скажет нам, что будет лучше. Он долгое время жил с мишенью на спине. Если есть кто-то, кто может обеспечить нашу безопасность, то это он.

Он не смог обеспечить безопасность Лидии. Эта мысль вертится у меня в голове, но я не произношу ее вслух. Все, что Макс сказал бы в ответ, это то, что это сделало Левина более бдительным, более осторожным, чтобы он никогда больше никого не терял, и я знаю, что это правда. В конце концов, это все равно не имеет значения. Левин сделает все, что в его силах, я в этом уверена. В остальном мы должны следовать его инструкциям и сделать все возможное, чтобы оставаться в безопасности.

Даже эти мысли не могут омрачить счастье этого дня. Мы возвращаемся расслабленными, держась за руки, тихо разговаривая ни о чем, пока петляем по вечерним улицам обратно на виллу, намереваясь заняться сексом и вздремнуть перед ужином. Все ненормально, далеко не так, но это вкус нормальной жизни. Это напоминание о том, что у нас может быть однажды, если мы пройдем через это. Я цепляюсь за это, потому что должна. У меня должна быть надежда.

Мы выходим во внутренний дворик, когда раздается жужжание, и Макс хмурится.

— Это мой телефон, — он тянется за ним, его брови сведены вместе. — Только у Левина должен быть этот номер, и, конечно же, он видел, как мы приближаемся…

Он отвечает, понижая голос.

— Алло? Мы снаружи, во внутреннем дворике. Я не…

Голос Макса внезапно замолкает, его лицо становится пепельно-серым, а глаза расширяются. Я смотрю на него, застыв, когда он поворачивается ко мне с выражением ужаса на лице.

— Джиана?

25

МАКС

Трудно описать ужас, который я испытываю при звуке мягкого, дрожащего голоса Джианы на другом конце линии, пронизанного ужасом, который говорит мне, что что бы ни происходило, это не к добру.

— Джиана? — Я произношу ее имя так спокойно, как только могу, не желая усугублять ситуацию, которая уже есть. — Что происходит? Что случилось?

Я слышу мужской голос позади нее, низкий и угрожающий, и что-то холодеет у меня внутри.

— Джиана?

— Родной… — ее голос дрожит, а затем она тихо вскрикивает. — Хорошо, хорошо! Я скажу ему! — Она прерывисто вздыхает.

— Джиана, что происходит?

— Это Артуро, он здесь. — Ее голос с каждым мгновением становится все более дрожащим, полным страха, которого я никогда раньше не слышал. — Он хочет знать, с тобой ли Саша.

Еще несколько тихих слов, и Джиана испускает испуганный стон.

— Пожалуйста, не лги, родной. Он узнает, и Томас…

— Она со мной. Но мы далеко.

— Я…все в порядке! — Она снова вскрикивает. — Он хочет, чтобы я перевела телефон на громкую связь, и чтобы ты сделал то же самое.