Запретные удовольствия
Шрифт:
Тем не менее Юити постепенно – прежде всего через это молчание, по крайней мере насколько оно касалось Сунсукэ, – обретал состояние, которого сам Юити так трепетно желал, другими словами, «реальное существование». Он теперь появился перед глазами Сунсукэ в форме неопределенного, ложного, однако реального прекрасного образа. В середине ночи Сунсукэ принялся размышлять: «В этом огромном городе кого сейчас обнимает Юити? Ясуко? Кёко? Госпожу Кабураги? Или какого-то безымянного мальчика?» Они никак не мог заснуть. На следующий день после таких ночей он обычно ходил в чайную «У Руди».
Это воскресенье было особенно тяжело пережить. Сунсукэ смотрел через окно кабинета на заросшую увядшими клоками травы садовую лужайку. Казалось, что вот-вот пойдет снег. Цвет сухой травы стал приобретать более живой оттенок, и Сунсукэ показалось, что слабо светит солнце. Он сощурил глаза. Солнце нигде не появлялось. Он закрыл Сётэцу и отложил книгу в сторону. Чего он ищет? Солнечный свет? Снег? Он потер сморщенные ладони, словно они замерзли, и снова посмотрел вниз на лужайку. В этот момент жалкий луч солнечного света стал кровоточить на переднем плане этого унылого сада.
Сунсукэ спустился в сад.
Одинокая случайно выжившая корзиночная моль порхала по лужайке. Он наступил на неё. Усевшись в кресле в уголке сада, он снял одну гэта и посмотрел на её подошву. Там блестела чешуйчатая пыль, смешанная с инеем. Сунсукэ почувствовал облегчение.
На темной веранде появился человеческий силуэт.
– Господин, ваш шарф, ваш шарф! – громко выкрикивала старая служанка. Через руку у неё был перекинут серый шарф. Она надела садовые гэта и начала было спускаться в сад, когда услышала, что в доме звонит телефон. Эти прерывистые, резкие гудки прозвучали для Сунсукэ словно слуховая галлюцинация. Биение сердца в груди участилось. Будет ли на этот раз у телефона Юити?
Они встретились в заведении «У Руди». Сойдя с трамвая, следующего от вокзала Канда до Юраку-тё, Юити ловко прокладывал себе путь через воскресную толпу. Повсюду прогуливались мужчины с женщинами. Ни один из этих мужчин не был таким красивым, как Юити. Все женщины украдкой бросали на него взгляды. Самые смелые поворачивали голову. В эти минуты женщины забывали о существовании мужчин рядом с ними. Временами, когда Юити понимал это, он чувствовал абстрактную радость от своей ненависти к женщинам.
В дневное время заведение «У Руди» было похоже на обыкновенную чайную, даже его посетители не отличались от обычных. Юноша уселся на своё привычное место у задней стены. Он сиял шарф и пальто и протянул руки к газовому обогревателю.
– Ю-тян, давно ты здесь не был. С кем ты сегодня встречаешься? – спросил Руди.
– С дедушкой, – ответил Юити.
Сунсукэ еще не пришел. На стуле напротив сидела женщина с лицом как у лисицы, сложив руки в грязных замшевых перчатках, и доверительно болтала с мужчиной.
Юити ждал прихода Сунсукэ. Он чувствовал себя как ученик средней школы, который из озорства спрятал что-то в учительском столе и теперь с нетерпением ждет, когда учитель войдет и начнет
Минут десять спустя прибыл Сунсукэ. На нём было черное длинное пальто в талию с бархатным воротником, а в руке чемодан из свиной кожи. Он молча подошел и уселся напротив Юити. Глаза старика, казалось, обнимали молодого человека сияющим взглядом. Юити почувствовал в его глазах неописуемую глупость. Вполне понятно. Сердце Сунсукэ, неспособное учиться на опыте, снова замышляло какую-то глупость.
Пар от кофе придавал спокойствие их молчанию. Они начали говорить одновременно. На этот раз, как ни странно, Сунсукэ дал ему высказаться первым.
– Давно не виделись, – сказал Юити. – Я так долго был занят экзаменами, да и дома неприятности. Кроме того…
– Это ничего. Все в порядке. – Сунсукэ быстро все простил.
За то короткое время, что он не видел Юити, юноша изменился. Его слова, каждое слово, было полно взрослых тайн. Все многочисленные раны, которые он раньше откровенно обнажал перед Сунсукэ, теперь были крепко перевязаны антисептическими повязками. С виду Юити казался беззаботным молодым человеком.
«Пусть себе лжет, – подумал Сунсукэ. – Видимо, он вышел из возраста признаний. Всё равно искренность его возраста написана у него на лбу. Это – искренность, присущая возрасту, который предпочитает ложь признанию».
Вслух он спросил:
– Как госпожа Кабураги?
– Я теперь всегда рядом с ней, – ответил Юити, решив, что Сунсукэ наверняка слышал о том, что он стал личным секретарем. – Она жить не может без того, чтобы я не находился поблизости и не любезничал с ней. Через некоторое время она уговорила своего мужа взять меня к себе личным секретарем. Теперь мы можем видеться не реже чем раз в три дня.
– Эта женщина стала терпеливой, не так ли? Она не привыкла быть в положении того, кто таким образом вкрадывается в доверие к другим, верно?
Юити возражал ему голосом, звенящим от нервозности:
– Все равно, теперь она стала именно такой.
– Ты её защищаешь! Ты ведь не влюбился в неё, не так ли?
Юити почти рассмеялся оттого, что Сунсукэ совсем не понял намека.
Однако кроме как об этом, говорить им было не о чем. Они были очень похожи на двух влюбленных, которые пришли на свидание, обдумав все, что скажут друг другу, когда встретятся, а когда, наконец, встретились, обо всем забыли.
Сунсукэ пришлось вернуться к своему изначальному предложению:
– Сегодня вечером я еду в Киото.
– Неужели? – Юити посмотрел на его чемодан без малейшего интереса.
– Как ты на это смотришь? Хочешь поехать со мной?
– Сегодня вечером? – Глаза юноши расширились.
– Когда ты позвонил мне, я решил уехать сразу же, сегодня вечером. Смотри, у меня два билета в спальный вагон, один – твой.
– Но я…
– Позвони домой и скажи им, что все будет в порядке. Позволь мне переговорить с ними и извиниться за тебя. Мы остановимся в отеле «Ракуё», прямо перед станцией. Позвони госпоже Кабураги тоже, она может уладить все с князем. По крайней мере, она мне доверяет. Побудь со мной этим вечером до отъезда. Мы можем пойти куда ты захочешь.