Запретный мир

Новак Илья

В этой незримой сфере абсолютного ватного беззвучия, где скорчились два присевших на корточки человека, бесконечность словно меняла знак на противоположный, круша физические законы и впуская в реальность другую, параллельную бесконечность. В ней происходило что-то странное – клубились тени невиданных существ, ослепительной радугой изгибался сияющий мост, под которым мгновенно расцветали и гасли удивительные цветы. Здесь ткань вывернутой наизнанку реальности покрывалась пятнами бирюзовой плесени и расчерчивалась пляской молний, сплетенных как решето, здесь мгновенно появлялись и так же мгновенно исчезали диковинные звери и чудесные

цветы…

Жаль только, что никто, совсем никто не видел этого.

Внезапно визг прекратился, сфера с бесшумным хлопком лопнула. Бесконечность поспешно поменяла плюс на минус и вымела из своего законного пространства и радужный мост, и удивительные цветы, и бирюзовую плесень, и невиданных созданий, отправив их в неизведанные дали, где они до сих пор обретались.

Пуховая тишина окутала трактир. Она длилась долго.

Чуть позже с тихим звоном лопнул последний стакан. Потом, треснув, обвалилась вешалка со стены. Потом кто-то застонал.

А потом Белаван де Фей, высвободившись из объятий Деби и выпустив ее из своих объятий, поднял голову и огляделся.

Глава 5

На полу «Горячителя Утробы» в колоритных позах лежали слабо шевелящиеся тела посетителей. Слегка растрепанная и взъерошенная Деби спрыгнула на пол следом за де Феем. Оба уставились на толстого, как рулон обоев, сиреневого змея с панковским гребнем на плоской голове и рыжей кисточкой на хвосте. Змей, чей облик неуловимо напоминал и крокодила и паука, пребывал в состоянии тихой прострации.

К счастью, он оказался не слишком тяжелым, и Белу удалось взвалить его на плечо. Придерживая скользкое тело одной рукой, а второй волоча за собой Дебору, де Фей выскочил из трактира. Он пересек улицу, свернул, преодолел два квартала и лишь на краю круглой площади с неработающим фонтаном остановился.

Змей на его плече стал извиваться, пытаясь сползти на землю. Он шлепнулся на мостовую, как длинный валик из теста, и для пробы несколько раз махнул хвостом.

– Ни фига себе! – прошипел он. – Типа ящера – токмо без рук, без ног. Как же я теперь?

Бел присел рядом с ним на корточки.

– Ну ты и выдал, – заметил он. – В первый раз тоже было круто, но сейчас мне показалось, что я внутри работающего паровозного двигателя. Говоришь, чем дальше, тем приступы сильнее?

– Еще два раза, – подтвердил Гунь Ситцен.

– А в третий раз какой визг ты издашь, представляешь? Чувствую, будут разрушения… Постарайся заранее предупредить.

– Да, – поддержала Дебора. – Я думала, у меня голова лопнет.

– Ха! А мне-то, мне каково? – возмутился хамелеон. – Голова у ей лопнет! Только о себе и думаете. Меня ваще в какую-то макаронину свертывает, а кишки через ухи вылазят! Откуда я заранее могу знать, когда оно прихватит? Надо стараться не думать об этом деле. Потому что как токмо представлю себе косячок или наперсток с шариком жероина – так и опупеваю! – Он, извиваясь, попробовал переместиться по булыжникам и выругался.

Молодая парочка, в обнимку любовавшаяся безводным фонтаном, поспешно удалилась.

– Извини, что я бросил тебя там, в лавке, – сказал Белаван, поворачиваясь к Деби. – Я хотел вернуться за тобой, но тут же потерялся…

Дебора возразила:

– И хорошо, что не вернулся. Они бы тебя поймали, а меня там все равно уже не было.

– Как так?

– Я закатилась

под зеркальное трюмо, которое стояло возле стены. А когда они выломали дверь и забежали в комнату, где ты спрятался, схватила с пола твою шпагу, выпрыгнула в окно и убежала. Потом вспомнила, как он, – девушка указала на Ситцена, который свернулся в кольцо и усиленно сосал свой хвост, – говорил про «Горячитель», и подумала, что ты можешь прийти туда. Но я сама долго бродила, пока нашла трактир…

– Понятно. А с тобой, Гунь, что произошло? Я думал, ты рад, что встретил своих.

– Тошняк… – Змей вытащил из пасти кисточку и облизнулся коротким раздвоенным языком. – Точняк, так и было. Но они, когда увидели нас троих вместе, решили, что я предатель, переметнувшийся на сторону врага. Ну, и пока вели меня к командиру, все бухтели, какие, мол, жуткие вещи он со мной сотворит. Я и прикинул, что будет лучше смотаться, пока Матхун с Хахмуркой не взялись за меня, чтобы не оставить ни рог, ни ног. Матхун-то еще ладно, он хоть и грозный, но отходчивый, а вот она… Ух, злобная грымза! Куснул я, значит, одного за… В общем, куснул я его, болезного, второму хвостом дал под коленки – и деру. Бегу и думаю, ежели вы, к примеру, тоже смотались, то как мне, значицца, вас найти? Потому как единый мой шанс таперича – это тетка Шангуха, а двигать к ней надо либо по лестницам вдоль Водопада, что очень долго, либо по Пути Фуна. А енто сподручнее делать в компании. Ну, и побрел я к «Горячителю», ведь ты, паря, других местов в городе не знаешь.

– Итак, Матхун со своими хамелеонами в Недотычках, – сделал вывод Белаван.

– Точняк. И ищут они – я енто в разговоре конвоиров услыхал – Вессантру и какую-то Сава.. Сави…

– Ах я глупая! – воскликнула Дебора. – Как же я сразу не вспомнила! Ведь Савимур как-то говорила, что у нее в Недотычках живет, кажется, двоюродный дядя. Если они где-то и спрятались, чтобы переждать оставшееся до утра время, то именно у него. Но он содержит… но у него… – Деби умолкла.

– Чего – у него? – спросил Ситцен.

– Он… в общем, я знаю, где могут прятаться Ее Высочество и Сави, – заключила Дебора. – Идем туда.

Она укоряла себя за то, что не вспомнила раньше, одновременно пытаясь мысленно представить себе карту Недотычек, которую когда-то видела, и сообразить, где находится нужный квартал… А не секрет, что мысли такого уровня интенсивности, тем более рожденные в головах людей бесхитростных и открытых, имеют свойство незримыми концентрическими кругами распространяться в эфире, покачивая на своем пути буйки-сознания других людей, настроенных на поиски решения сходной проблемы…

И потому нет ничего удивительного в том, что на другом конце города в трактире «Бражник» Гладия Хахмурка вдруг выпрямилась на стуле.

Какое-то смутное воспоминание забрезжило в голове Хахмурки. Если бы Матхун не буйствовал, она бы точно вспомнила, но Зигрия ревел, как старый гризли, у которого молодой, зеленый еще медведишко упер из-под носа весь мед.

Отряд хамелеонов, из которых лишь двое сохранили человеческий облик, трепетал кожистыми крыльями, дрожал волосатыми коленками и в страхе кривил жуткие хари. «Парад монстров» – так про себя называла их Гладия. До недавнего времени подручных, которые остались людьми, было трое, но один, упустивший Гуня Ситцена, из страха перед гневом Матхуна предпочел не возвращаться и растворился в городе.