Запретный плод
Шрифт:
Но на фоне этой общей картины был момент, который до боли сильно огорчал меня. Взгляд! Я помню его! Его сложно забыть, думаю, даже когда пройдет много лет и моя память ослабнет, я буду живо помнить этот взгляд.
Выражение лица тоже было знакомым мне. Оно присутствовало перед тем, как мистер Эванс исчез на некоторое время.
Как и тогда заметна напряженность и тень страха. У меня сложилось такое впечатление, словно мужчина увидел нечто ужасное и теперь никак не может скрыть своей боязни. Хоть отчаянно пытается это сделать, у него ничего не получается.
—
Мистер Эванс смотрит на него так, будто ранее никогда не видел.
— Мелинда, тебе лучше уйти к себе, — командует отец.
— Почему? Что происходит?
Наш гость явно что-то хочет сказать, но не может, по неизвестным мне причинам.
— Просто вернись в свою комнату, — сквозь зубы шипит папа.
Я ничего не успеваю понять и сориентироваться, как внезапно мистер Эванс падает на пол. Отец едва успевает его поддержать, тем самым смягчая удар.
Из моего горла вылетает крик, и я мгновенно закрываю рот обеими руками.
Папа, в отличие от меня, не растерялся, словно для него это обыденное дело. Возможно это и так… Он садится рядом с мистером Эвансом и зажимает его голову между своих колен. Тело Адриана начинает биться в конвульсиях, от чего страх буквально врезается в мою кровь и несется по венам, точно яд.
Всё происходит весьма быстро, но я почему-то каждое папино движение вижу, как в замедленной съемке. Он рывком отрывает кусок ткани от своей рубашки, быстро скручивает его и вставляет между зубов Адриана, который всё еще находится в припадке и что-то бессвязно кричит.
Я стою на своем месте и не могу пошевелиться. Картины ужасней мне еще не доводилось видеть.
— Всё хорошо, хорошо, — шепчет папа и гладит вспотевший лоб своего друга.
Через несколько мучительных мгновений, которые, казалось, длятся целую вечность, жуткие конвульсии прекратились. В гостиной повисла тишина, от которой просто невозможно убежать. Она окутывает со всех сторон и доводит до безумия.
Мне так хотелось просто закричать, разбить что-нибудь, только не слышать этой звенящей тишины.
Отец аккуратно переворачивает Адриана на бок. С того расстояния, на котором я находилась от центра всего этого ужаса, мне казалось, что мужчина перестал дышать. Его лицо побледнело, и он больше не двигался.
Не знаю, сколько прошло времени, но я по-прежнему стояла, не двигаясь, точно статуя. Мое сердце учащенно билось, а в горле образовался ком, который вот-вот обратится в слезы. Подобная реакция была вызвана не испугом, а безумным страхом и переживанием за Адриана.
В конце концов, мужчина начал приходить в себя. Папа продолжил что-то ему шептать, точно маленькому ребенку. Мистер Эванс неуверенно ему кивает, и его плечи периодически подрагивают от недавнего припадка.
— Пойдем, ты приляжешь, тебе следует отдохнуть, — отец помогает Адриану стать на ноги.
Мистер Эванс едва сохраняет равновесие. Он смотрит по сторонам, затуманенным и непонимающим взглядом. Некоторое время мужчина просто стоит, вцепившись рукой
Затем наши взгляды встречаются, и я чуть не задыхаюсь, от внезапного порыва страдания и боли, что плещутся в этой синеве красивых глаз.
Папа осторожно снимает со своего друга куртку и укладывает его на диван. Лишь сейчас, когда грань безумства не была перейдена моим сознанием, я заметила в своем отце не братскую, а скорей отеческую любовь.
Мой папа старше Адриана на десять лет, но такая забота, что читалась в каждом его движении, несвойственна даже многим людям преклонного возраста.
Когда Адриан засыпает тревожным сном, отец обращает свое внимание на меня. Чувствую, как по моим щекам скользят слезы, и я начинаю плакать.
Папа обнимает меня, а я никак не могу успокоиться. Перед глазами стоит эта ужасная картина, из-за чего я плачу еще сильней.
— Давай я тебе приготовлю чай, — папа сажает меня в кухне за стол и принимается варить.
— Что это было? — через, черт знает сколько времени, спрашиваю я охрипшим голосом.
— Мелинда, тебе стоит успокоиться.
— Нет, не стоит, — отрезаю я. — Тебе придется всё мне рассказать.
Папа ставит передо мною чашку с чаем, а сам садится напротив.
— Ты, действительно, хочешь это знать?
— Да, — без колебаний отвечаю я.
— Учти, в этой истории мало приятного.
— Пап, я только что видела, как Адриан, вернее мистер Эванс, бился в припадке и чуть не отдал Богу душу, о чем вообще речь? — из-за всей этой ситуации мои нервы просто начинают сдавать.
— Что же, с чего начать? Я с Адрианом знаком с самого детства. По началу мы не очень хорошо ладили. Он для меня был мелюзгой и, признаться, я любил над ним разок другой пошутить, — папа по-доброму улыбается. — Я уже точно и не помню, как мы познакомились. Соседи и всё такое, так и начал с этим малым общаться. В общем, так и жил. Как-то я стал невольным свидетелем припадка Адриана. Мы учились в одной школе. Его кто-то обидел и на фоне этого случился приступ. Адриан тогда еще был в начальных классах, а я уже в выпускном. На удивление, я не растерялся, подхватил его на руки, и в медпункт. Это был, по истине, тревожный для меня опыт.
Затем я уехал учиться в университет, но с Адрианом всё равно общался, хоть и разница в возрасте весьма велика.
Через несколько лет у Адриана погибли родители: катастрофа или что-то в этом роде. Они жили богато, но за Адрианом не очень-то следили. Благо, бабушка у него хорошая женщина, царство ей небесное.
Если честно, я не знаю, почему полюбил Адриана, как брата. Мне было его жалко и эта эпилепсия, — папа тяжело вздохнул. — Иногда мне кажется, что из меня получился бы хороший врач. После гибели родителей, Адриан с бабушкой жили, едва сводя концы с концами. Миссис Эванс не работала, болела много. Мои же родители меня не понимали, да и Элеонора первое время тоже. Просто, в какой-то мере, я вижу в Адриане себя, мы с ним во многом похожи.