Запретный плод

Драч Маша

Фригидная… Какое противное слово. Мне обидно скорее не из-за нашего столь шумного разрыва, а из-за оскорбления. Я никогда не смела его обидеть, но Роба это, как оказалось, не остановило. Вновь начинаю плакать. Такой обиды, я еще не испытывала. Бывало всякое, но это уже явный перебор.

Внезапно слышу стук в дверь. Не хочу, чтобы родители видели мои слезы. Стараюсь за эти несколько секунд, пока иду открывать дверь, вытереть влажные глаза, но всё равно это мало, что меняет.

Я люблю и маму, и папу, но мне никогда не

хотелось им показывать своих слез. Я довольно закрытый человек и, к счастью или нет, но эта закрытость распространяется абсолютно на всех. Даже Эмили я частенько многого не рассказываю. Я предпочитаю решать свои проблемы во многих случаях в одиночку. Но сейчас главное — открыть дверь и быстро удалиться в свою комнату.

Шествую в прихожую, и в голове мелькает вопрос: «А где ключи родителей?» Открываю дверь, и дыхание мгновенно перехватывает. Вместо папы и мамы на пороге стоял Адриан. Я немного опешила. Он с серьезным взглядом посмотрел на меня.

— Папы нет дома, — всё еще обескураженная оповещаю я.

— Что с тобой?

— Ничего, проходите, — открываю дверь шире.

Адриан входит в дом и продолжает смотреть на меня изучающим взглядом.

Я возвращаюсь в гостиную и включаю телевизор.

— Мелинда, тебя кто-то обидел?

— Нет, — стараюсь выглядеть спокойной.

Адриан садится рядом и выключает телевизор.

— Мы же не чужие друг другу. Я вижу, что ты сама не своя.

Шмыгаю носом и вытираю рукавом кофты слезы, что скатились по моим щекам.

— Мелинда, ты чего? — Адриан обнимает меня, и я плачу еще сильней. — Не плачь, — шепчет он.

Мне сложно успокоиться, но он терпеливо ждет, пока я смогу хоть что-то произнести. Адриан аккуратно сажает меня к себе на колени и гладит по голове.

— Расскажи, что случилось? — просит.

Я в очередной раз всхлипываю и вновь шмыгаю носом.

— Мелинда, прошу, поделись со мной своими переживаниями, — он целует меня в лоб.

— Я фригидная? — вопрос сам собой срывается с моих губ.

Адриана явно поразило подобное. Он ошарашенно смотрит на меня, чуть приоткрыв рот.

— Кто тебе сказал эту глупость? — взгляд его голубых глаз суровеет.

— Никто, но, как ты думаешь, я фригидная?

Адриан проводит большим пальцем по моей горячей щеке и облизывает свои пересохшие губы.

— Мелинда, это чепуха. Как ты можешь быть фригидной, если в тебе есть столько обаяния? Я вообще не понимаю и презираю тех людей, которые позволяют себе говорить подобное.

— Но раз говорят, значит, на то есть причины, верно?

Адриан тяжело вздыхает.

— Знаешь, Мелинда, иногда важно прислушиваться к мнению окружающих. Но это не говорит о том, что следует верить в любую чепуху.

— Думаешь? — в моем голосе еще ощутимы ноты скептицизма.

— Уверен, — Адриан нежно мне улыбается.

Наконец, я действительно успокаиваюсь. Всхлипы периодически вырываются из меня, но слез

уже нет.

— Всё хорошо? — мужчина выразительно смотрит на меня.

— Да, спасибо. Я понимаю, женские слезы — это глупо и отвратительно.

— Глупости, — решительно произносит Адриан. — Будь это беспочвенные рыдания, тогда да — это полнейшая мерзость. Но когда плачут из-за обиды, в этом нет ничего ужасного и постыдного.

Мне стало значительно легче после довольно лаконичного разговора с Адрианом. Он не сказал ничего особенного, но его слова здорово меня успокоили.

Вскоре пришли мои родители. Я окончательно пришла в норму, тем самым избавив себя от лишних вопросов.

Адриан ушел с отцом в гараж, а я маме помогала с ужином.

— Дорогая, — осторожно начала мать, когда мы уже накрывали на стол.

— Да?

— Мы с папой завтра уезжаем.

— Куда? — вопросительно смотрю на маму.

— У моей двоюродной тетки погиб сын, и мы едем на похороны.

Если честно, тетку Мэган я знала плохо. Впрочем, я и рада этому, поскольку она несносная женщина. Но это лишь мое мнение, которое построено на тех нескольких встречах, когда мне было еще лет пять. Как ни крути, но мы всё равно стараемся быть дружными со всеми нашими родными и близкими.

— А что случилось с ее сыном?

— Точно не знаю, мне позвонили совершено недавно, час или два назад. Но мы с твоим отцом должны, во всяком случае, ее подержать.

— И сколько вас не будет?

— Наверное, недели две. Нужно подготовить похороны и прочее. Думаю, двух недель хватит.

— А я остаюсь одна?

— Ну, ты же не маленькая, мы оставим тебе денег. Папа попросит Адриана приглянуть за тобой.

Я остаюсь всё такой же невозмутимой. Хотя что-то внутри меня приятно задрожало от услышанного имени.

Что же, две недели в компании Адриана — весьма заманчивое предложение, от которого я уже не в силах отказаться.

Глава 18

Мама собиралась и волновалась так, словно уезжает не в Чикаго, а куда-нибудь в Сеул, и не на две недели, а на два года. Она с самого раннего утра суетилась по всему дому и постоянно боялась что-то забыть.

— Элеонора, зачем нам столько вещей? — в раздражении спрашивает папа.

— Дэвид, ты ничего не понимаешь, — рассеяно отвечает мама.

— Ну, как и всегда, — отец закатывает глаза. — Поторопись, иначе мы попадем в пробку.

Я сидела на диване в гостиной, укутавшись в одеяло, и изо всех сил старалась не уснуть.

— Дэвид, чемоданы? — торопливо спрашивает мама, надевая плащ.

— Чемоданы уже в багажнике. Кредитки, ключи, удостоверения я взял, бак полный, можем ехать, — вздыхает папа, поскольку эту фразу он на протяжении всего утра повторил порядка трех раз.

— Хорошо-хорошо, молодец. А зарядные устройства?