Запретный сад
Шрифт:
Она не замечала, каким восхищенным и влюбленным взглядом провожает ее мальчик в смешных очках с торчащими ушами и носом-рубильником. А если и заметила бы – только посмеялась, потому Лёсик ревниво оберегал свою тайну.
Никто не знал, как он плачет по ночам и, сжав кулачки, клянется себе самому, что когда-нибудь, через много лет, он станет взрослым и сильным и еще всем покажет…
Хотя с тех пор прошло почти тридцать лет, он не забыл ничего. И Люсю тоже не забыл. Не поленился даже найти ее на сайте «однокашники. ру». Удивительно, но она действительно вышла замуж за этого самого Пашку, и они до сих пор живут вместе! Все как у людей, стандартная среднестатистическая жизнь: двое детей, квартира где-то в Бутове, потрепанные
Он черкнул ей пару теплых слов, написал, что она совсем не изменилась (ха-ха! Не изменилась, это точно!), и даже восхитился ее детишками. Люся, кстати, так и не ответила, но ему было уже все равно. Сердце его пело от радости. Наконец-то после долгих лет образ тоненькой синеглазой девочки, такой красивой и недоступной, ушел из памяти навсегда… Так что ура современным средствам коммуникации!
Иногда Лёсик думал, что подобные сайты существуют только для того, чтобы можно было потешить свое самолюбие и вволю позлорадствовать.
Но тогда, в начале восьмидесятых, до этого было еще далеко. Огромный, неповоротливый монстр, называемый Советским Союзом, доживал последние годы, и все-таки мало кто из его граждан верил в это. Уже вовсю рассказывали анекдоты о дряхлеющих вождях, вступали в комсомол и партию ради поступления в институт и будущей карьеры, давали и брали взятки, доставали из-под прилавка дефицитные товары… Время застоя, которое сейчас любят вспоминать с ностальгией даже те, кого в те «золотые» годы и на свете-то не было, казалось бесконечным, засасывало, словно болото… Никому бы и в голову не пришло, что всего через несколько лет от дряхлеющей империи не останется камня на камне, а ее бывшим гражданам придется жить и выживать совсем в другом мире.
Лёсик Пустерман был отнюдь не глупым мальчиком. Уже в шестнадцать лет он хорошо понимал, что поступить в мало-мальски престижный вуз ему вряд ли удастся. Пусть в аттестате красуются одни пятерки, пусть без него не обходится ни одна районная или городская олимпиада по физике и математике, пусть он стал кандидатом в мастера спорта по шахматам, все равно – пустой номер! Ни денег, ни связей, да еще пятый пункт в анкете подкачал… А уж после того, как тетя Дора из Харькова подалась со всем семейством в Израиль, – так вовсе нехорошо стало. Отца на работе в партком вызывали, даром что должность у него невелика – подумаешь, замначальника отдела в заштатном НИИ! После беседы он вернулся какой-то бледный, подавленный, и руки у него тряслись. Они с мамой заперлись в комнате и долго-долго о чем-то говорили. Лева слышал через тонкую стенку, как мама плакала и повторяла: «Ну куда же мне ехать, Сема? У меня тут все – мама, сестры…»
Уяснив, что речь идет о переезде на историческую родину, Лёсик встревожился не на шутку. Перспектива жить где-нибудь на берегу Мертвого моря, пропалывать помидоры в кибуце или, взяв в руки автомат «узи», стрелять по арабам его ни минуты не вдохновляла. Но когда у отца после пережитых волнений вдруг случился микроинсульт на нервной почве, вопрос о переезде как-то отпал сам собой.
А Лёсик оказался перед нелегким выбором: что делать дальше? Поступить в какой-нибудь «заборостроительный» институт, конечно, можно, и корочка в кармане через пять лет будет… Недаром ведь говорят: «Учение свет, а неучение – чуть свет вставай и на работу!» Кандидатский минимум сдать тоже не проблема, но есть другой вопрос: а что потом? Полжизни вкалывать за сто пятнадцать рублей, чтобы стать в лучшем случае вечным замом, умным евреем при большом начальнике, – очень надо! Хотелось другой, настоящей жизни, чтобы носить не москвошвеевские
Такую жизнь могут дать только деньги. Спрашивается: а где их взять? Не сберкассу же идти грабить!
Почти год, до самых выпускных экзаменов, Лёсик мучительно раздумывал над этой дилеммой и в конце концов, как вождь мирового пролетариата, решил пойти другим путем.
Во времена дефицита престижной считалась работа официанта, автомеханика, товароведа, да хоть продавца. Любой человек, хоть косвенно причастный к распределению благ, недоступных для простых смертных, приобретал некую значимость и весомый статус. Что толку в знаниях и ученых степенях, если даже профессор должен не купить, а достать сервелат к праздничному столу, джинсы для подрастающего отпрыска или запчасти для автомобиля? А уж посещение ресторана было для советского человека событием из ряда вон выходящим…
И это был шанс.
После школы Лёсик, к удивлению учителей и ужасу мамы, поступать в институт не стал. Еще больше он удивил окружающих, когда зачем-то пошел в техникум общественного питания по специальности «официант-бармен» и с усердием принялся изучать тонкости сервировки стола и смешивания коктейлей. Одноклассники поступали в институты, ездили в стройотряды, до хрипоты спорили о политике и ходили на концерты только-только начинавших выходить из подполья рок-музыкантов, а Лёсик как будто вовсе не обращал на них внимания. Очки с толстыми стеклами, доставлявшие столько неприятностей в школе, теперь служили надежной защитой от армии, и в техникуме он не прогуливал занятия, как многие его однокашники, не дурковал, а прилежно учился и даже стал зачем-то комсоргом в своей группе.
Через год он уже трудился в хорошем ресторане – и не жалел об этом. Порой, возвращаясь домой после трудового дня (а точнее – вечера), Лёсик уносил в кармане половину зарплаты инженера или учителя. К тому же с продуктами – никаких проблем, и это в годы очередей и тотального дефицита! Даже когда повсеместно стали вводить талоны на сахар, водку и табак, а вареная колбаса в магазине доставалась чуть ли не с бою, мама ставила на стол финский сервелат. Поначалу она ворчала немного, но скоро смирилась с его выбором. «Мальчик таки умеет жить! – с гордостью говорила она знакомым. – Конечно, образование – это хорошо, но разве его можно мазать на хлеб?»
Так и текла жизнь. Лёсик приоделся у фарцовщиков, купил новые «жигули» и даже начал задумываться о том, что пора бы вступить в жилищный кооператив. Обзаводиться семьей он, правда, не собирался, но сколько можно жить с родителями? Личная жизнь у него в те дни била ключом, а тратиться на квартиру, которую он, как человек предусмотрительный, нарочно снимал для интимных развлечений, становилось довольно обременительно.
Теперь он с легкой усмешкой вспоминал свои былые страдания. К чему все эти глупые слова о любви, когда на самом деле все просто, – если у человека есть деньги, ему доступны все блага мира: хорошая еда, одежда и самые красивые девочки? И не нужно дарить цветы, ходить на свидания, уговаривать, что-то обещать… «Нажми на кнопку – получишь результат!»
Особенное удовольствие он получал, когда подходил на улице к хорошенькой девочке – и четко, по-деловому объяснял, что ему от нее нужно. Конечно, многие начинали возмущаться, топать ножкой и даже грозились пожаловаться папе, брату, жениху, вызвать милицию… Но, услышав сумму, превышающую зарплату мамы с папой за целый месяц, девочки уже не были столь категоричны. Многие соглашались. К редким отказам Лёсик относился философски – уж чего другого, а симпатичных девчонок в Москве полно! Откажет одна – найдем другую.