Запросы плоти. Еда и секс в жизни людей
Шрифт:
С завершением строительства Великого канала Ян-ди соорудил флот из двух тысяч ладей и отправился по нему в плавание. Самыми прекрасными были десять «ладей-драконов». Каждая ладья 90 м длиной и 15 м высотой имела четыре палубы. Каюты были облицованы нефритом и украшены золотом. Мебель покрывали шкуры тигров, медведей и леопардов. На «ладьях-драконах» помещались жены и наложницы, музыканты и шуты. Пятьсот ладей второго ранга везли прислугу и провиант. Замыкала движение эскадры тысяча ладей третьего ранга. На них плыли министры, военачальники, монахи, послы, ученые, евнухи. Ян-ди имел четкие понятия о ценности подданных.
Путешествия по воде позволили Ян-ди оценить достоинства секса на качающейся ладье. Он решил иметь подобное
Наивысшим воплощением сексуальных фантазий Ян-ди был дворец «Лабиринт» – Ми лоу цзи. Дворец состоял из лабиринта коридоров и переходов со стенами покрытыми зеркалами из полированной бронзы. Окон не было, а потайные лампы испускали ровный приглушенный цвет. Там на кушетках возлежали голые красавицы и стояли фонтаны с вином. Когда император появлялся во дворце, евнухи освобождали его от одежд и надевали на него шкуру леопарда. Под аккомпанемент гонгов и пение обнаженных дворцовых девушек император начинал обход «Лабиринта». Испив вина из большого золотого кубка и возбудив в себе драконов дух, он переходил к водным процедурам. Император проводил во дворце по десять дней, лишь ненадолго отлучаясь для свершения других великих дел.
Водные процедуры, означавшие не только приобщение к сокам инь, но реальные игры на воде, стали популярны среди знати. Вельможа с наложницами плавал в челне в обширном бассейне, а евнухи на берегу гнали волну, раскачивая челн, чтобы доставить хозяину дополнительные ощущения. Были у богатых и славные колесницы. В саду делали бугристую дорожку и вол или осел тянул тележку с совокупляющейся парой. Иногда, как видно на старом рисунке, в повозку запрягали собак, что, впрочем, вряд ли влияло на процесс.
По церемониалу, сохранявшемуся до начала ХХ в., император, кроме жены-императрицы, мог иметь одну хуан гуй фей — «императорскую драгоценную любовницу», двух гуй фей — «драгоценных любовниц», четырех фей — «любовниц», шесть бинь — «сожительниц», и многочисленных «услужливых дам». Наложниц низшего ранга называли гуйжень, «драгоценные люди», а девушек из дворцовой прислуги – «отвечающие согласием». Чтобы осчастливить наложницу, императору требовалось разрешение супруги, причем, письменное и с печатью. Наложницу раздевали, умащивали благовониями, заворачивали в покрывало из пуха цапли, и евнух приносил ее прямо в кровать Дракона. Спустя приличное время, главный евнух, дежуривший за дверью, кричал: «Свершилось ли великое деяние?». Получив подтверждение, евнухи входили и уносили наложницу. Но перед тем главный евнух, встав на колени, спрашивал: «Оставить или нет?». Если ответ был «нет», евнух нажимал на живот женщины и выдавливал «драконово семя». Если император говорил «оставить», то в дворцовую книгу записывали месяц, день и ча «великого деяния», на случай, если девушка забеременеет (китайцы ведут отсчет жизни с момента зачатия).
Развлечения горожан в старом Китае: секреты Ланьлинского насмешника
Несмотря на торжество неоконфуцианской морали, зажиточные горожане наслаждались радостями чувственной жизни. Кроме жен и наложниц, к их услугам были проститутки. Публичные дома – «зеленые терема», появились в Китае еще в VII веке до н. э. Их основание связывают с чиновником Гуань Чжуном, сделавшим проституцию источником доходов для страны. Государственные «зеленые терема» существовали почти 2
Впрочем, не только «морские шлюхи» работали у воды – в Китае, с его реками, каналами и морскими заливами, были распространены плавучие публичные дома, именуемые «цветочными лодками». Лучшие из них были настоящими плавучими дворцами с банями и ресторанами, а самые скромные представляли простые сампаны, занавешенные вдоль бортов парусом. Независимо от класса «цветочных лодок», клиента всегда угощали чаем, были с ним вежливы, а предварительный разговор о деньгах считался неучтивым. Услугами проституток пользовались не только юноши, обучающиеся искусству «облака и дождя», но отцы семейств. Секс с проститутками считался не только приятным, но полезным – ведь, «куропатки» или «курицы», как звали проституток, трудами своими приобрели мощный инь, укрепляющий ян мужчины. Лишь в XVI в. до китайских врачей дошло, что, кроме инь, «курицы» приносят венерические болезни. Постепенно государственные «зеленые терема» сменяются частными, а с приходом маньчжурской династии Цин (XVII в.), государство отказалось от управления проституцией.
Развлечения городских жителей средневекового Китая отображены в великом романе XVI в. «Цзинь, Пин, Мэй», или «Цветы сливы в золотой вазе», созданным автором, писавшим под псевдонимом Ланьлинский насмешник. Скандально знаменитый роман поистине кладезь сведений о досуге зажиточных горожан эпохи династии Мин. Другие источники подтверждают, что описанные обычаи не выдумка автора, а роман является зеркалом нравов тех времен. Восхищает язык романа – простой и сочный, без средневековой витиеватости и выспренности. Характерно, что описывая сексуальные забавы, автор использует современный ему жаргон, а не термины даосских пособий по «Искусству брачных покоев» – там нет никаких ян и инь.
Главный герой романа, хозяин доходной лавки лекарственных трав Симэнь Цин, – не дон Жуан и не Казанова, а скорее, один из героев де Сада, но без садизма. Симэнь Цин, или просто Симэнь, увлечен самим процессом секса. Он не так стремится к смене женщин, хотя ценит разнообразие, как хочет ежедневно получать максимум наслаждений. В этом ему помогает снадобье, полученное от тибетского монаха. Свой аппетит он реализует, занимаясь сексом со своими и чужими женами, вдовами, певичками, служанками и со своим слугой Шутуном. Возможности для исполнения желаний ему дают деньги. Благодаря деньгам, кутила и лентяй, который и в лавке-то не бывает, там есть приказчики, пользуется уважением и влиянием. Симэнь не только неотразим для женщин, но умеет подкупить кого нужно и получает почетное звание помощника тысяцкого императорской гвардии, то есть, чиновника пятого ранга.
Сексуальные подвиги Симэня прямо противоположны идеям даосизма, совершая их, он не приобретает долголетия, тем более, бессмертия, а утрачивает здоровье и в 33 года гибнет. Книга завершается тем, что 15-летний сын Симэня, родившийся в день его смерти и ставший как бы его новым земным воплощением, должен пойти в монахи. Прекращение рода – самое страшное наказание для китайца, и кара за распутную жизнь Симэнь Цина. Подобная концовка отчетливо показывает буддистские симпатии Ланьлинского насмешника. Тем не менее, роман по-раблезиански сочен, а его герои, далекие от духовных исканий автора, радуются чувственной жизни, какую ведут.