Запутанная игра
Шрифт:
Я не могу поехать домой на такси или автобусе, поскольку на мне нет обуви и я вся в чужой крови, поэтому набрасываю пальто и отправляюсь пешком, изо всех сил стараясь держаться переулков, чтобы меня не заметили. Понятия не имею, как бы я объяснила то, что произошло этим вечером, если бы меня кто-нибудь увидел. В голове все еще проносятся угрозы парня по имени Мэлис.
Если ты кому-нибудь расскажешь о том, что видела, мы тебя на хрен завалим.
От одной мысли об этом у меня сводит живот, и я обхватываю свою талию одной рукой. В боку больно стреляет.
В какой-то момент я прохожу мимо дешевого бара, из которого доносится музыка, и группа парней, тусующихся у входа, замечает меня.
– Ну и ну, – кричит один из них. – Куда собралась, детка?
– Ага, тебя покатать, крошка? – добавляет другой. – У меня тут кое-что для тебя есть!
Он хватает себя за промежность и делает вид, будто трахает меня, пока остальные смеются. Я продолжаю двигаться, обходя их и молясь, чтобы они не решили напасть на меня. Один из них качает головой и сплевывает в сторону.
– Отвалите от нее. Она, похоже, жестко обдолбанная, – говорит он. – Или с таблеток только слезла. Не суйте член в чокнутых.
Они либо не видят пятен крови у меня под пальто, либо не осознают, что это такое. В любом случае, я прячусь в тени, пока они не передумали оставить меня в покое, и продолжаю бежать.
Мое тело вот-вот сдастся, но я не останавливаюсь. Грудь болит, легкие требуют больше воздуха, чем я могу вдохнуть, а сердце бешено колотится. Ступни горят, ноги дрожат, и с каждым шагом я чувствую, что вот-вот упаду. Но я не могу остановиться. Я продолжаю, спотыкаясь, идти вперед, зная, что обязана добраться до дома.
Наконец, пробежав несколько миль, я вижу впереди знакомое здание. Я почти рыдаю от облегчения, врываясь внутрь и поднимаясь по лестнице быстрее, чем когда-либо прежде. Я задыхаюсь и дрожу, и трясущимися пальцами открываю дверь, затем захлопываю ее и запираю на засов.
Я подхожу к каждому окну и проверяю, заперты ли они.
У меня сильно дрожат руки, когда я пытаюсь наполнить стакан водой из-под крана, и в итоге роняю его. У меня сводит живот. Меня рвет прямо в раковину, я хватаю ртом воздух и изо всех сил держусь за столешницу.
Обычно после рвоты я чувствую себя лучше, но на этот раз мне только хуже. События сегодняшнего вечера обрушиваются на меня с ужасной силой, наполняя мои внутренности неприятным чувством, которое никак не проходит. Кожа становится липкой, и я отталкиваюсь от столешницы, одновременно срывая с себя пальто и комбинацию. Они покрыты засыхающей кровью. Я вытаскиваю ключи и мобильный телефон из карманов пальто, затем пихаю одежду в пакет для мусора, не желая больше никогда ее видеть.
Руки тоже в крови, и когда я смотрю на свое тело, то вижу, что и все остальное также в этой проклятой алой жидкости.
Из горла вырывается тихий стон, и я практически бегу в ванную, включаю душ и делаю воду настолько горячей, насколько могу выдержать. Древние трубы жалобно лязгают, но вскоре
Горячая вода приятно касается моей кожи, и кровь начинает смываться. Я тру тело, и темно-красная вода стекает в канализацию вместе с грязью с ног. Ведь я бежала домой босиком. Ступни болят, но, по крайней мере, я не наступила на стекло или что-то в этом роде.
Я пытаюсь успокоиться, стоя под струями воды, закрыв глаза и вдыхая горячий воздух, пахнущий мылом.
– Все в порядке, Уиллоу, – шепчу я себе под нос. – В порядке. С тобой все в порядке.
Я делаю так уже много лет – успокаиваю себя, вместо того чтобы поручить это кому-то другому. Обычно это срабатывает, но сейчас не имеет значения, сколько раз я повторяю эту мантру, все равно не могу выбросить из головы образы сегодняшнего вечера. Они проносятся у меня в голове, начиная с того момента, как тот русский мужик рухнул на меня сверху, и до того липкого, теплого ощущения, как его кровь начала заливать мое тело.
Я была уверена, что он погиб от выстрелов, которые заставили его упасть на меня, но тут ворвались трое мужчин и довели дело до конца. Самым жестоким из возможных способов. Судя по тому, что они сказали, у них был серьезный зуб на русского, и мне, застыв на кровати, довелось наблюдать, как они по очереди причиняли ему боль, заставляя страдать. Эти трое были такими злобными, такими решительными и не сдавались. Им было больно от того, что он сделал, поэтому они постарались причинить ему как можно больше боли. И русский не выказал никаких угрызений совести, так что, думаю, он получил по заслугам, однако…
В голове продолжают мелькать образы: море крови, звуки хруста костей того мужчины и тот последний тошнотворный треск, когда этот Мэлис размозжил ему голову.
Пока я прокручиваю все это в голове, у меня подкашиваются колени, и в итоге я сгибаюсь, держась за стену и тяжело дыша через нос. Всего этого так много, слишком много. Влажный воздух из душа внезапно кажется таким густым, что я едва могу дышать.
Я вытираюсь так быстро, как только могу, стараясь не оставить следов крови, а затем выхожу, натягивая рубашку с длинными рукавами и спортивные штаны. Так приятно снова укрыться нормальной одеждой, после того как меня пожирали глазами русский парень и те мужчины у бара.
Сердце все еще колотится, и я прижимаю к нему руку, считая удары, пытаясь успокоиться.
– Все в порядке, Уиллоу, – шепчу я снова, но мантра по-прежнему не срабатывает.
Издалека доносится трель телефона, и внезапный звук заставляет меня подпрыгнуть так, что из меня вырывается тихий вскрик. Я прихожу на кухню за телефоном и вижу на экране сообщение от Эйприл, главной сучки колледжа, которая любит мучить меня в свободное от учебы время.
– Черт, – бормочу я себе под нос.
Я просматриваю текст, перечитываю его несколько раз, но с трудом перевариваю. Речь идет о групповом проекте, который мы делаем на одном из занятий, и мне кажется таким нереальным думать о колледже в эту секунду. Это так обыденно, так нормально по сравнению со всем, что только что произошло со мной.