Запятнанная репутация
Шрифт:
— Мне кажется, каждой леди стоит хоть раз пройтись по Хэймаркету ночью, чтобы понять, что на самом деле представляют собой мужчины. — В ее голосе был какой-то странный Надрыв, показавшийся ему подозрительным.
— Я не из тех, кто шляется ночью по улицам в нетрезвом состоянии в поисках дешевых проституток, если ты на это намекаешь.
— Я уверена, ты ведешь себя сдержаннее, у тебя более изысканный вкус, — вежливо ответила она.
— Я не это хотел сказать. Я не ухаживаю за женщиной, которой не могу быть верным. И не буду содержать любовницу, если женюсь.
— О, —
Эш резко посмотрел на нее, но в темноте невозможно было разгадать, о чем она думает. «Разочарование в голосе? Безусловно, ни одна женщина не хочет, чтобы у мужа была любовница».
— Сюда, — позвала она, свернув в переулок, прежде чем он успел спросить вслух. — Подожди, пока я достану ключ. — Филлида наклонилась, послышался скрип кирпича о камень, и она поднялась с ключом в руке. — Фу. Я прячу запасной ключ за выдвижным кирпичом и поддерживаю перед ним грязную лужу, чтобы никто туда не залез.
Она пропустила его внутрь, брезгливо отряхивая пальцы, свернула в дверной проем и стала подниматься по узкой лестнице в комнату, которая, как предположил Эш, занимала все пространство над магазином.
— Там на столе огниво. Не мог бы ты зажечь свечу? Я вожусь с ним битый час и в конце концов обязательно ломаю ноготь. — Филлида задернула шторы и принялась нервно прохаживаться по комнате. Драгоценные камни и вышитая золотом одежда делали ее похожей на экзотического мотылька, порхающего в темноте.
«Боже, как она переживает, — подумал Эш, выбивая искру. В конце концов у него получилось, и он зажег фитиль. — Я должен быть очень, очень осторожен и нежен с ней, ведь это для нее впервые».
Он зажег от горящего фитиля остальные свечи в комнате. Опасения не оправдались, вместо обыкновенной кладовой он увидел уютно обустроенную женскую комнату. Стены завешаны потрепанными, но дорогими старинными с оттенком розового, голубого и золотого гобеленами. Бархатные шторы на окнах темно-красного цвета, очевидно, были переделаны из портьер, добытых в какой-то шикарной комнате. Его стопы утонули в коврах, постеленных для того, чтобы скрыть потертости и выщербины в полу.
В комнате также был стол, стул, глубокое кресло, кушетка и забитая книгами книжная полка.
— Какая красивая комната, — он нарушил молчание, — напоминает палаты во дворце двоюродного дяди, этакие уютные уединенные роскошные пещерки.
— Вся эта роскошь обветшала и не так хороша, как кажется. — В ее голосе опять послышалась горечь, как будто она высмеивала сама себя.
— Филлида, что случилось? Ты же знаешь, я бы никогда тебя не заставил и счастлив заняться с тобой любовью сейчас, но если ты захочешь уйти, я пойму. — Эш выдвинул стол из-под рабочего стола и присел. Сидеть, когда женщина стоит, совсем не по-джентльменски, но он не хотел нависать над ней.
— Я должна тебе кое-что сказать. — Филлида упала на край кушетки совсем неподобающе для леди, будто ноги внезапно подкосились. — Ты не захочешь жениться на мне, как только все узнаешь.
— Очень сомневаюсь, — уверенно ответил Эш, пытаясь подавить мрачные предчувствия. «Скорее всего, долги,
— Я не девственница, — произнесла она, будто вынося себе смертельный приговор в суде.
Эш моргнул. «Ну, все не так плохо».
— Как ни странно, я тоже.
Ее губы вытянулись в тонкую линию.
— Мужчины обычно очень трепетно относятся к девственности.
— Ты все еще встречаешься с ним? Я могу с ним познакомиться? — Филлида покачала головой. — В таком случае, если ты сможешь удержаться от сравнения, я буду тебе очень благодарен. Не вижу большой проблемы. — Сказав это, он понял, что идея разрядить обстановку была неудачной шуткой.
— Конечно нет! Ты же не даешь мне все толком объяснить.
— У тебя есть ребенок? — Эш изо всех сил хотел понять ее, распознать, что же выражал ее голос, ее скованное тело. Он попытался взять ее руки, но Филлида оттолкнула его:
— Слава богу, нет.
И тут он все понял.
— Филлида, ты не хотела? Миа джаан. — «Моя дорогая». — Эш обнял ее и прижал к себе, несмотря на все ее попытки вырваться, укачивал ее, пока она не успокоилась и не положила голову ему на грудь. — Сахи джаани, — шептал он ей на ухо слова любви, поглаживая ее по голове. — Скажи мне, кто это сделал, и я принесу тебе его сердце и мужское достоинство на блюдечке.
— Это было давно. Когда мне только-только исполнилось семнадцать лет, — произнесла она таким низким голосом, что Эш едва сумел различить слова.
«Все хуже и хуже, а казалось, что уже некуда. Такая молодая, такая невинная».
Филлида напряглась.
— Отпусти меня, пожалуйста. Я… — Эш разжал объятия, Филлида села на кушетку, крепко скрестив руки на груди. — Ты тоже садись, Эш. Я рассказала тебе, ты имеешь право знать. Я не думаю, что смогу заниматься любовью, не вспоминая о случившемся и не поддаваясь панике. Прости, что позволила тебе поверить, позвала сегодня для этого.
Эш задумался, пытаясь подобрать правильные слова.
— Когда я целую тебя, Филлида, ты отвечаешь на мои поцелуи. В карете, когда я ласкал твою грудь, чувствовал, как в тебе разгорается пламя. Заниматься любовью с человеком, который заботится о тебе, совсем не похоже на то, когда тебя заставляют силой, причиняют боль.
— Я не выйду… Я не могу выйти за тебя замуж, не зная, смогу ли переносить эту сторону брака. Я должна была рассказать об этом с самого начала.
— Ты тогда не очень хорошо меня знала. Теперь, мне кажется, доверяешь мне гораздо больше. — Это не был вопрос, но она кивнула. — Ты же знаешь, Филлида, я никогда не заставил бы тебя делать что-либо против воли. — На этот раз он ждал ответа. С его стороны подло играть на ее низменных желаниях. Он делал все возможное, чтобы убедить ее переспать с ним, несмотря на сопротивление. Тогда это была всего лишь игра. Теперь Эш не мог с уверенностью сказать, сможет ли он простить себя.