Запятнанный ангел

Филипс Джадсон Пентикост

Я ощутил в затылке легкое покалывание.

– Но вы ничего не видели?

Выдерживая паузу, О'Фаррелл пригубил жидкости. Его маленькие глаза хитро заблестели.

– Той ночью я сказал им, что ничего не видел, - проговорил он. - Я повторял им это снова и снова, каждый день, что я ничего не видел. Я не так давно сказал вашему другу мистеру Броку, что я ничего не видел. Если хотите, я встану на этот самый табурет и здесь и сейчас прокричу это на весь мир. Я ничего не видел!

Я вытащил сигарету из кармана и постучал ею по стойке бара, не сводя глаз со странного маленького человека, который вцепился в бутылку "Джеймисона" так, словно от нее

зависела его жизнь.

– Вы видели вспышку пламени на противоположной стороне сцены?

– О, это я видел. Это я действительно видел.

– Но больше ничего?

– Я повторяю, хотите, чтобы я встал на табурет и прокричал это на весь мир?

Вспышка пламени при выстреле из дробовика длится всего лишь долю секунды. Чтобы заметить ее, нужно смотреть в ту сторону, где она случилась, а не смотреть на световой пульт перед тобой. Но если вы видели вспышку, вы почти наверняка видели и кое-что еще.

– Цвет страха, - сказал я спокойно. - Если человек заметил не только вспышку огня, он в опасности, мистер О'Фаррелл, даже если не рассказал об этом сразу. Убийца будет следить за вами, гадая, видели ли вы его, гадать, не стоит ли ему подстраховаться.

– Будет, это точно, - сказал О'Фаррелл.

– Но если человек заметил не только пламя, почему он сразу об этом не рассказал? - спросил я. - Почему он колебался и все же не сказал ничего?

– Возможно, - произнес О'Фаррелл, - он боялся чего-то другого. Мы только предполагаем, разумеется.

– Разумеется.

– Ну так продолжим, - сказал О'Фаррелл. - Если человек заметил не только вспышку, это значит: один на один с обвиняемым. Мгновение: было и нет. Я думаю, что видел; я уверен, что видел. Дальше, если у обвинителя репутация не самого правдивого человека - как, например, у меня, - и он не может доказать свое обвинение, он не будет желанным гостем в этих местах. Лучше ему сказать, что он ничего не видел, и держаться этого. И теперь ему уж точно хватит мозгов держать язык за зубами, потому что убийца ясно дал понять, что его не остановишь.

– Послушайте, мистер О'Фаррелл...

– Мы всего лишь предполагаем, мистер Геррик, - резко сказал О'Фаррелл. Капельки пота выступили у него на лбу. Может быть, из-за выпитого, а может быть, нет. Он понизил голос: - Но все равно прислушайтесь к теме, что за мелодией скрипача. После смерти Джона Уилларда мое будущее находилось и всегда будет находиться исключительно в руках Роджера Марча. И я ничего не видел!

– Вы рассказали Эду то, что сказали мне? - спросил я.

– Что я ничего не видел? Да, я сказал ему это.

– Исполнили ли вы для него свою симфонию, мистер О'Фаррелл?

Это я сделал.

Мгновение я молчал, изучая это морщинистое, озорное лицо. О'Фаррелл отчаянно пытался дать мне понять, что он видел убийцу Джона Уилларда, но все эти годы молчал, потому что рассказать - означало бы вызвать недовольство Роджера Марча. Из рассказа Келли очевидно следовало одно. О'Фаррелл не видел Роджера Марча за кулисами, потому что Марч находился среди публики в обществе губернатора. Значит, это кто-то, кого, по мнению О'Фаррелла, Марч наверняка станет защищать. Лора, его дочь? Пол Фэннинг, его зять? Я не знал больше никого, кто был близок Марчу. Необходимо было узнать о нем больше.

Я положил сигарету в пепельницу, которую бармен для меня поставил, и стал продолжать беседу в стиле О'Фаррелла.

– Я слушаю тему, мистер О'Фаррелл, - сказал я, - и она волнует меня. Я слышу тему Лоры и тему Пола, но я недостаточно образован, чтобы услышать

еще что-то.

Лицо О'Фаррелла превратилось в смеющуюся таинственную маску.

– У вас явные способности к музыке, мистер Геррик. Будет ли мне позволено продолжить? - Он показал в сторону бутылки.

– Продолжайте.

– Наилучшего вам здоровья, - сказал он, наливая себе стакан.

– Теперь, коль скоро вы ничего не видели, мистер О'Фаррелл, я полагаю, что нет смысла задавать вам прямые вопросы. Например, была ли это Лора? Например, был ли это Пол?

– Абсолютно никакого смысла. Я ничего не видел.

– Тогда зачем исполнять передо мной эту музыку, мистер О'Фаррелл? Не понимаю. Я для вас посторонний человек. Зачем указывать мне направление после всех этих лет молчания? И, насколько я понимаю, вы указали направление Эду Броку.

Старичок шаловливо улыбнулся:

– Я должен был заинтересовать вас, мистер Геррик.

– Если бы я счел, что вы рассказываете мне сказки, дабы продолжать подливать себе из бутылки, я разбил бы ее о вашу голову, мистер О'Фаррелл.

Старик ничего не признавал и ничего не отрицал.

– Я обещал описать вам, мистер Геррик, состояние души, у которой цвет страха. Страх заставляет человека держать рот на замке, если заговорить для него означает опасность. Если - и, заметьте, я говорю "если" - у меня была бы причина стремиться покончить с этим узлом, я думаю, что я стал бы с вами говорить по той же причине, по какой и с вашим другом Броком. Вы хотите разрешить эту загадку. Вы здесь новичок. Ваши мозги не забиты предрассудками, жизненными аксиомами и неудачами. У вас нет никаких личных связей в обществе, которые помешали бы вам видеть. Вам конкретно, мистер Геррик, продемонстрировали, что вы окажетесь в опасности, если останетесь, а вы все равно остались. Стало быть, у вас для этого достаточно мужества. Да, я думаю, что говорил бы с вами, будь у меня на это причина.

– Но такой причины нет?

– О, абсолютно никакой. Я не сую руку в чужую кормушку, если не собираюсь завтракать. Но хоть я и вышел в запас, у меня тоже есть чувства.

– Например?

– С вашего позволения? - Старик снова потянулся за бутылкой.

– Если ваши чувства будут мне интересны, О'Фаррелл.

– Ну, мне они, во всяком случае, интересны.

– Тогда наливайте.

О'Фаррелл налил себе, но на этот раз не стал тут же подносить стакан к бескровным губам. Танцующие глаза в морщинистых глазницах были спокойны, в них появилась какая-то печаль.

– Я говорил вам, мистер Геррик, когда открылось, что я мошенник и обманщик, я стал здесь чем-то вроде придворного шута. Вы знаете, какова была судьба шута в старые времена, мистер Геррик? Пока ему удавалось смешить, ему бросали кости. О его горб терлись, чтобы привлечь удачу. Но стоило ему попросить о любви, и он тут же получал подзатыльник или пинок, потому что это не считалось забавной шуткой. Неужели вы думаете, что за двадцать с лишним лет, что я провел здесь, мне никогда не хотелось любви, мистер Геррик? Неужели вы думаете, что легко не просить ее, когда она все время вокруг тебя и даром, как в Нью-Маверике? Но если бы я попросил, мне ответили бы: "Только не для тебя, Шон, мой мальчик. Мы знаем, что ты обманщик и мошенник, и то, что другие получают даром, ты не сможешь даже купить". Моя попытка взять что-то выглядела бы кражей: ее заклеймили бы, как безнравственную. - Он поднял стакан, проглотил выпивку и снова поставил его на стол. - Но есть кое-что еще, если вы пожелаете выслушать.