Заратустра: Смеющийся пророк
Шрифт:
Мир — глубок, и он глубже, чем когда-либо думалось дню. Не все дерзает говорить перед лицом дня. Но день приближается, и мы должны расстаться!
О небо надо мной, стыдливое, пылающее! О счастье мое перед восходом солнца! День приближается, пора нам расстаться!
Заратустра говорит очень глубокую вещь: есть вещи, которые можно узнать только в темноте и глубинах темноты, ибо жизнь — это тайна: не проблема, которую можно разрешить, но тайна, которую можно только прожить.
Замечали
Если человек хочет возвыситься над самим собой, он должен подняться выше знаний. Он должен быть достаточно смел, чтобы жить в тайне, не спрашивая "почему?", не сомневаясь, без всяких вопросов — с тотальным "да".
Пока человек не способен сказать тотальное "да" таинственному, он не сможет превзойти человеческий ум.
Человеческий ум бесконечно подозрителен; он всегда рождает сомнения. Чтобы подавить сомнения, он все время создает верования, но в любой вере скрываются сомнения. Чтобы спрятать подозрения, он постоянно рождает веру, но любая вера есть не что иное, как занавес, и за занавесом прячутся все те же подозрения.
Выйти за пределы человека означает выйти за пределы человеческого ума. То, что я называю медитацией, Заратустра называет "трансценденцией человека и человеческого ума".
Для меня медитация — это путь к тайне существования. Он не пользуется словом "медитация" — быть может, он даже не знает такого слова — но в том, что он говорит, содержится вся суть медитации.
Идите за пределы всех сомнений, подозрений, вопросов. Идите в темное, неведомое и таинственное — с глубоким утверждением и священным благословением. Это единственный способ познать себя, и это единственный способ познать таинственную красоту жизни и существования.
...Так говорил Заратустра.
ОБ УМАЛЯЮЩЕЙ ДОБРОДЕТЕЛИ
13 апреля 1987 года
Возлюбленный Ошо,
ОБ УМАЛЯЮЩЕЙ ДОБРОДЕТЕЛИ
Хожу я среди людей и роняю слова свои: они же не умеют ни подобрать, ни сохранить их.
Они удивляются, что пришел я не для того, чтобы обличать их разврат и пороки; и поистине, не для того пришел я, чтобы, предостерегать от карманных воров!..
И когда призываю я: "Проклинайте всех трусливых демонов в вас, которые так любят скулить, благочестиво складывать ладони и возносить молитвы", — они восклицают: "Заратустра — безбожник".
И особенно громко вопят их проповедники смирения, но как раз в эти уши мне нравится кричать: "Да! Я - Заратустра, безбожник!"...
...Вот моя проповедь для их ушей: "Я — Заратустра,
Я - Заратустра, безбожник: где найти мне подобных себе? А мне подобны те, кто повинуется своей воле и отметает всякое смирение".
Но к чему говорю я там, где никто не внемлет мне слухом! Тогда стану я взывать ко всем ветрам.
Вы все мельчаете, маленькие люди! Вы все мельчаете и крошитесь, вы, любители комфорта! Вы еще погибнете, из-за множества ничтожных добродетелей, из-за мелких грешков, из-за неизменно ничтожного смирения.
Слишком много пощады, чересчур много уступчивости — вот почва ваша. Но чтобы дерево выросло большим, ему надо пустить мощные корни в твердой скале.
..."Это дается" — вот еще одна заповедь смирения.
Я же говорю вам, вы, самодовольные: берется...
...О, если бы вы поняли слово мое: "Всегда делайте то, к чему стремится воля ваша, но сперва станьте теми, которые могут хотеть!"
"Любите и ближних своих, как самих себя, — но прежде станьте теми, кто любит самого себя".
...Я сам — свой предтеча среди этих людей, я — крик петуха на еще темных улицах.
Но их час приближается! И мой — тоже! С каждым часом делаются они мельче, бледнее, бесплоднее — чахлая зелень! скудная почва!
Поистине, скоро предстанете вы передо мной засохшей травой, степью бесплодной, уставшие от самих себя, томимые жаждой, — но скорее жаждой огня, чем воды!
О благословенный час молнии! О тайна предполуденного часа! Некогда обращу я вас в летающее пламя, и будете вещать вы огненными языками — языками пламени станете вы возвещать: "Он наступает, он близок, Великий Полдень!".
...Так говорил Заратустра.
Заратустра не проповедует никакой доктрины, он не имеет в виду никакого идеала, которому должен следовать каждый человек. В его учении нет четкой морали; он верит в спонтанную сознательность. Его вера в собственное сознание настолько велика, что он может без всякого труда отвергнуть Бога. На пути истины приходится выбирать либо Бога, либо собственное бытие.
Если вы выбираете Бога, вы выбрали рабство, и вы никогда не сможете стать больше, чем проповедником и жертвой капризного Бога. Но если вы выбираете себя, вам придется отвергнуть Бога. Для того, кто хочет быть собой, Бог — величайшее рабство. Поскольку человечество выбрало Бога, оно отреклось от себя. И вы можете увидеть крайнее бедствие, в котором оказался человек.
Если вы стали рабом, вы полностью забываете об ответственности за себя; тогда о вас заботится Бог. А если Бог - всего лишь гипотеза, просто верование, то ваше положение по-настоящему серьезно. Вы были реальностью, ваше сознание могло бы расти, если бы вы в него верили, но вы отвергли реальность в пользу фикции, потому что эта фикция удобнее. Она освобождает вас от ответственности, но также отнимает у вас свободу.
Запомните это: свобода и ответственность неразделимы. Нельзя выбрать только свободу или только ответственность. Либо вы выбираете то и другое вместе, либо вам придется от них отказаться.