Зараза. Трилогия
Шрифт:
Зацепился и замер, выжидая, пока платформа перестанет раскачиваться. Косился на оставшиеся целыми канаты, вглядывался в тонированное стекло перед собой и молился. Чтобы тросы выдержали, чтобы никто еще не прыгнул сверху, или не выскочил, пробив тонированное стекло. Стоило платформе перестать качаться, как она просела, резко рухнув почти на полметра и опять зашаталась. На крыше должны быть какие-то противовесы, нагрузка на которые удвоилась и теперь только вопрос времени, как долго еще продержится.
Я медленно подтянулся и замер. Ощущение, будто по тонкому льду иду, только вертикально – движение,
Главное – не смотреть вниз. Обманчивое чувство невесомости, пустота и вакуум давили нереальностью происходящего. Липкий холодный страх червячком бороздил извилины, все глубже донося мысль, что все – абзац котенку. Одно неверное движение и никаких кнопок: сохраниться и загрузить. Как мог, гнал все мысли из головы – если снаружи движение, то в голове одна неверная мысль и откроются чертоги разума для панической атаки.
Раньше считал, что самая страшная смерть – быть похороненным заживо. Думал, представлял, в кино видел – жуткое чувство запертого в ограниченном пространстве человека. Панику, что не можешь выбраться, что над тобой не только стенки ящика или гроба, а еще и тонна земли.
И вот сейчас было почему-то так же. Только свободы хоть залейся, пространства полно, а вот чувство обреченной беспомощности маячило все ближе и ближе.
Полностью платформа не остановилась, лениво покачивалась от порывов ветра. Я собрался с духом и по сантиметру дополз до верхнего целого борта, забрался на него и схватился за канат. Зацепил ногой, обмотал вокруг левой руки и вцепился, а правой медленно полез за топором все еще чудом на выскочившего из крепления на рюкзаке.
Прильнул к стеклу на уровне перекрытия между этажами и смог разглядеть только пол чьего-то кабинета. Опенспейс без перегородок на заднем плане, а прямо передо мной ножки стула на колесиках, мусорное ведро, маленькая пальма в толстом горшке – и выглядело это все безобидно и заброшено. Я покрепче вцепился в канат, повернул топор киркой вперед и, стараясь не сильно колебать люльку, вдарил по стеклу.
Слабовато. Так я до вечера колупаться буду. Появился скол на пару миллиметров и все. А вот платформа будто этого и ждала – дернулась и просела на десяток сантиметров. До меня долетели какие-то крошки с крыши, которые не снесло ветром.
Я достал «кольт» и выстрелил несколько раз поближе к шву возле профиля. Во все стороны побежали трещинки, появилось несколько маленьких дырочек, но стекло не осыпалось. Чертов триплекс, или из чего они там делают, чтобы из небоскребов никто не вываливался?
– Неужели нельзя было предусмотреть, что кому-то надо будет внутрь?
Собственный голос, будто ветром снесло. И будто в ответ зашипела рация:
– Космос, прием! У тебя там какая-то движуха, – отрапортовал Саня, – Кто-то бьет стекла на северной части фасада. И похоже там, какой-то дебил, из окна выпал. Держись подальше от верхних этажей в том секторе.
– Принял, спасибо. Только вот за дебила-то и ответить можно…
– Бляяяя, о как! – охнул Саня, – Хотя, чему
– Постелите что-нибудь мягенькое… – за деформированным стеклом мелькнуло что-то темное, и я прошептал в рацию, – Отбой, ждите…
Я прищурился, заглядывая через дырки в комнату при этом стараясь не сильно тянуть платформу. Черный сгорбленный силуэт – нянька, будто пантера проплыла в проходе между столами. Светящееся пузо оставляло за собой размытый шлейф, а за ним, шмыгая по сторонам носом, в роли телохранителя шел прыгун.
Он дернул пасть в сторону окна, так резко, что я инстинктивно отшатнулся. И тоже сделал это слишком резко – люлька заскрипела, канат натянулся, как тисками сжимая руку, и я стал рывками опускаться вниз.
Психанул – сломалась тихая заводь в голове сдерживающая поток паники. Уже пофиг! Даже если заметят – расколю всех и вся. Я стал долбить топором, активируя режим швейной машинки. Быстро, резко, целясь в дырки и стараясь их расширить. Люлька заходила ходуном, но каждый раз, когда топор проваливался сквозь защитную пленку окна, я подтягивал себя ближе, чтобы ударить снова и снова.
И тут пришла помощь! Заверещала чайка, а прыгун бросился к окну и стал крошить его с той стороны. Во все стороны летели стеклянные крошки, прыгун сопел и рычал, пытаясь добраться до меня или ухватиться за мелькающий топор. И у него это получилось.
Я не смог отвести замах назад. Топорище застряло – меня потянули внутрь. Я не стал сопротивляться. Наоборот, когда канаты загудели совсем уж жалобно, а из-под ног исчезла опора, я прыгнул в образовавшуюся дыру, расширив ее плечом.
Прыгун, потеряв равновесие, просто сел на задницу, попытался встать и уперся в топор. Замахнуться я не успел, только ткнул обухом, разрывая дистанцию. А когда встал и отошел от дырки в стекле, почувствовал твердую землю под ногами и бросился в атаку сам. Подрубил первую лапу, потом вторую и, запрыгнув на ближайший стол, рубанул сверху вниз по черепу. И все это под непрекращающийся вопль чайки, застывшей в трансе на фоне большого флипчарта.
Я метнул в нее топор. Не замечая тяжести, я, вероятно, сделал свой лучший бросок – тело аж ломило, так нужен был выход силы и энергии, накопившейся во время страха от неминуемого падения. Тетку снесло – я не успел понять, каким концом попал в нее, вроде тупым обухом, но этого хватило за глаза. Морду твари смяло, вопль оборвался и нянька, ломая и сбивая офисную мебель, отлетела на несколько метров.
Она еще приземлиться толком не успела, а я уже подобрал топор. Догнал ее, зацепил киркой, как крюком, потащил к окну и выпнул ее наружу. Нефиг, а то еще вылезет из нее что-нибудь.
Не стал задерживаться, пока внутри все кипело, пока адреналиновый выброс давал силы, помчал искать лестницу. На ходу раскидывая, плетущихся из кабинетов, шаркунов.
Добрался до нужного этажа и практически сразу нашел кабинет местного главы «Глобал корп». Собственно, и искать-то не пришлось – почти весь этаж и был кабинетом. Длиннющее пространство без перегородок совмещало и рабочий стол босса, и огромный стол для совещаний, и бар, и зону отдыха, как в английских клубах – глубокие кожаные диваны, сигарный шкаф, а рядом с ним и винный.