Зарница

Гурова Мария

Глава 4. День, когда все началось.

«В дни побед, страны и гимнов

Заслоняют тучи флаги,

Занавесят непокорный

Вид обшарпанной стены». Дядя Витя читал стихи не как поэт, но как ученый, свойственным ему лекторским тоном. Однако, сквозь монотонность пробивалась пылкость, что свойственна увлеченным людям. «Тихой смертью умирают

Прирожденные трудяги,

Благодарные за то,

Что не выпало войны». Метафорические откровения слышались ему открытиями. Он декламировал стихи, как читал бы в прозе фольклорные произведения. Если это и был распев, то не бравадный, эстрадный, а материнский, рассказывающий на ночь поучительную сказку. Иногда его стихотворения были не к месту. Как то, что он только прочел в концертном зале Центрального дома энергетиков. И, видимо, оттого, что война трудягам все же выпала, по тишине уже успели стосковаться.

Оттого стихотворение звучало уже совершенно иначе – с болью и сожалением о своих несчастных судьбах, а не о несбывшихся юношеских фантазиях. При этом же Виктор Колмогоров считал необходимым отвечать на риторические вопросы «Что же с нами будет?» участливо и чрезвычайно подробно. И это участие он выказывал в поддержке. Виктор за короткие сроки успел рассчитать возможные варианты развития событий и выступить в нескольких международных организациях с предложениями, безусловно, гуманными, но в то же время беспрецедентными. Между поэтическими концертами и научными конференциями, иногда следовавшими одна за другой, он не менял своей одежды, выражения лица и интонаций.

– Я глубоко опечален событиями, произошедшими на моей Родине. Опечален, разозлен и оскорблен, как и мои сограждане. Но не преумножатся ли эти чувства в случае продолжения войны? Каждый из нас несет ответственность за происходящее. Мы – цивилизованное общество, имеющее опыт кровопролитных войн, губительных для человечества и для самой природы человека. Как мы, пережившие подобный кошмар шестьдесят лет назад, можем позволить ему повториться? Чего стоят наши конвенции, гуманитарные комиссии и вето, когда сегодня под артобстрелами гибнут дети, мирное население годами живет в невозможных условиях, а военнопленным не всегда удается дожить до обмена? Террористические группировки, применяющие антигуманные способы борьбы, психотропные вещества и запрещенное оружие только насмехаются над нашими запретами. Я понимаю, что призывы пацифистских группировок о мире бесполезны. Но мы предлагаем систему, в которой ведение войны будет осуществлять необходимый экономике рынок сбыта оружия. Также проект позволит реализовать амбиции милитаризированных групп и государств. Мы имеем три искусственных полигона в космосе, – в этот момент в зале поднялся шум, но Виктор насупил брови и продолжил. – Эти полигоны полностью пригодны для жизни и протестированы в качестве военных полигонов. Мы предлагаем создать программу на несколько лет, в которой смогут принять участие государства и военизированные группировки, желающие разрешить конфликт силовым путем. Мирное население не должно страдать. На нынешнем этапе развития военных технологий, Человечество попросту не переживет Третью мировую войну.

В зале вновь зашумели. Одни вставали с мест, другие пытались перекричать толпу и задать вопрос докладчику. На огромном экране за спиной Колмогорова были изображены графики возможного разрешения войн, статистические данные, корреспондентские материалы из «горячих точек» и перевод его речи на пять языков. Наконец тишину прервал вопрос, произнесенный в микрофон.

– Добрый день, коллеги! Доктор Оганович, Независимый Университет Социологии. Виктор, прокомментируйте момент с террористическими группировками. Как вы планируете заставить их участвовать в этой программе и лететь на далекий космический полигон, чтобы воевать с профессиональными солдатами? Я хочу сказать, для них более выгодным является уничтожение мирного населения на Земле. Спасибо.

– Благодарю за вопрос, доктор Оганович! – Виктор поправил микрофон. – Я и мои коллеги искренне надеемся, что в программе примут участие все передовые государства. В случае этого союза, необходимость соблюдения определенных правил и взаимопомощи в борьбе с терроризмом станет явной и неоспоримой. В данный момент террористические группировки являются, как независимыми, так и проправительственными. Как ни прискорбно, но это факт, который следует учитывать. Во время работы программы террористические группировки могут быть признаны союзными войсками любого государства-участника, и им придется переместиться на полигон. Те же независимые группировки, которые не подчинятся, будут либо насильно перенесены на полигон, либо уничтожены силами объединенных государств на Земле. Мы должны обеспечить безопасность для жизни и работы мирного населения в условиях глобального мира. Это превыше всего! И эта задача должна стать первостепенной. При корректном воплощении программы в жизнь экономически, территориально, а главное физически ни одно государство на Земле не пострадает.

Люди в зале зааплодировали, кто-то воодушевленно, кивая, кто-то недоверчиво, покачивая головой. Виктор спустился в зал и занял место рядом с Зоей. Она же, в свою очередь, шепотом высказалась, что никому это не надо, и никто не поддержит инициативу. Последние два месяца, что она занималась этим проектом и помогала дяде, Зоя была очень пессимистична. Виктор полагал, что ее сломило интервью для иностранного канала, корреспондент которого засыпал Зою вопросами о посещении «горячих точек» и опыта работы там. Зоя честно отвечала, что на Юг ездила еще до печальных событий, войну видела только на мониторах, а о тяготах беженцев знает от живущей у нее тети Тамары. Журналист ерничал. Никто не воспринимал девчонок, внезапно заинтересовавшихся темой войны, и следом за этим становившихся журналистами, добровольцами, медсестрами и просто красавицами. Зоя не хотела оправдываться, говорить о том, что военная корреспонденция, пропаганда и анализ способов ведения гибридной войны – ее профессия. Она говорила так пару раз друзьям, предъявлявшим ей подобные претензии, но не тогда. Она не хотела оправдываться перед иностранным журналистом. Тогда она сказала: «А я не воспринимаю всерьез военных туристов. Всех этих псевдопредставителей СМИ, общественных гуманитарных организаций, о которых никто не слышал, фотографов и просто зевак, желающих, если не славы, то банального успокоения совести. Они приезжают на Юг с якобы ценной миссией, находятся там пару дней, в лучшем случае – неделю, и уезжают. А потом говорят при удобном случае: «Я был на Юге. Там сущий кошмар!». После многозначительно молчат, и собеседник начинает думать, что у бедолаги посттравматическое стрессовое расстройство, и предпочитает не задавать лишних вопросов, чтобы не разбередить душу. Так становятся героями одной комнаты на один вечер. А девушки моего возраста едут туда за настоящими героями, готовые стать верными женами и скорбящими вдовами. Но ни один нормальный солдат не будет жениться на первой попавшейся леди, если у него есть хоть сколько-нибудь мозгов. В итоге на Юг приезжают толпы ненужных там никому, кроме самих себя, людей. Но таким не место на войне, они приносят только лишние хлопоты военным. Я не хочу быть одной из них. Я поеду на Юг, только если моя помощь действительно понадобится». Она говорила горячо, быстро и честно. Журналист молчал и держал микрофон, даже когда она замолчала. Вряд ли он ждал продолжения. Скорее был поражен. Зоя предположила, что его визит на Юг проходил именно по такому сценарию. А потом успокоилась. Тогда она подумала и добавила: «Я очень не люблю военных туристов». На этом интервью закончилось. О, военных туристов было действительно много и среди ее знакомых, казавшихся ей вменяемыми и миролюбивыми. Нашлись такие и среди почтенной

аудитории, собравшейся на конференции. И сейчас публика как раз устремилась на кофе-брейк, сетуя, восхищаясь, споря и донимая не всегда уместными и конкретными вопросами профессора Колмогорова. Дядя Витя был стоек и твердо убежден в своей правоте. Он отвечал, – как отстреливался. И стоило бы признать, что все его ответы попадали в цель. Неподалеку представители научной элиты горячо обсуждали идею космической войны. Один говорил с безумно родным Зое акцентом, и она различила в нем соотечественника. А говорил он так: «Играть людьми, простите, в шахматы… Это возмутительно! О каком гуманизме может идти речь? Потомки осудят нас за такую дикость. Однозначно мое «нет» этому прожекту! Отвратительно, варварски!». На его беду мимо проходил генерал Сокол, впрочем, своей национальной принадлежности и гражданства не скрывавший никогда, но всегда нетерпимый к подобным попыткам решить его судьбу. Игорь Ярославович Гордеев, он же генерал Сокол, влетел в разговор как истребитель. Он не менее однозначно был недоволен тем, что кто-то, его не спросив, предположил о несогласии шахматных фигур оказаться на доске. «Я, знаете ли, не против отслужить ферзем, конем или даже пешкой ради того, чтобы мои дети прожили долгую и спокойную жизнь». Ученые закивали, выказывая одобрение и понимание его позиции, но соотечественник не унимался. Упрямство в разных формах было свойственно нации, к которой относились и ученый, и генерал, и Зоя, которой очень хотелось узнать, чем закончится этот спор. Ученый вздернул указательный палец в относительной близости от скулы генерала и уточнил: «Все ли ваши дети заслуживают этой гуманной участи, генерал? Или ваша прекрасная дочь лишена такой возможности?». Вмиг Зое показалось, что генерал Сокол сейчас возьмет ученого за грудки в лучшем случае, худшие же разнились и были один другого скандальнее. Но генерал спокойно ответил: «Моя дочь – совершеннолетняя женщина. Я не обсуждаю ее выбор. Тем более с вами». В этот самый момент, как по сигналу свыше, присутствующих позвали в зал, чтобы открыть голосование. Зоя взяла пульт. Зеленая кнопка означала согласие с программой дяди Вити, а на красную, вероятно, нажмет сердобольный ученый, споривший в фойе с генералом. Зоя проголосовала.

Результаты оказались на мониторе через несколько минут. Красная дорожка добежала до тридцати двух процентов, зеленая – до шестидесяти восьми. Программа автоматически округляла результат, но он и без того был бесспорным. Виктор Колмогоров поднялся в полный рост, когда зазвучали аплодисменты. Близ сидящие ринулись пожимать ему руку и поздравлять. Безусловно, этот результат не является последним словом. Но он является весомым и, вполне возможно, решающим. Это была уже третья конференция из пяти, в которой результат был положительным. Отрицательный был всего однажды, на предыдущей конференции мнения разделились поровну. Зоя вышла из зала и спустилась в холл дожидаться дядю. Дальше – еще три важных мероприятия, несколько перелетов и ночей редкого сна, когда придется добавлять семнадцать капель успокоительного в чай дяди Вити, а он будет вечером сидеть в гостиной или коридоре отеля и переживать не демонстративно, но слишком заметно, чтобы и самой Зое было не уснуть. А потом все закончится победой, отдаляющей Зою от встречи с отцом. С начала войны на Землю никто из командированных на полигоны не вернулся. Все ждали официального решения мирового сообщества. А неофициальное давно было принято самыми лучшими из людей.

* * *

Когда дело доходит до специальных, особо опасных и крайне ответственных операций, ищут лучших специалистов, самых смелых и находчивых. Среди тех отбирают бесшабашных и талантливых асов. Так рождаются герои. Таких обычно единицы, их знают в лицо даже дети. Остальные, прошедшие отбраковку, остаются на задворках истории с личными трагедиями, о которых они подписывались не говорить десятки лет. Казалось, мир специально порождает подобные ситуации для того, чтобы сотворить новых героев. Те же обыкновенно чувствуют свою избранность, уникальность, предназначенность, поэтому им не страшно умирать. В этот раз миссия была как раз для старых и новых героев. Только требовались уже не единицы. У каждого народа, страны и даже поколения нашлись свои Эпосы. Они пришли уже в броне и с оружием в руках, готовые к массовому подвигу, каких еще не видел мир. Одни пришли на пике своей славы, другие были полны амбиций и сил.

Зоя знала поименно каждого командира и всех любимцев народа союзных и вражеских. Изначально сторон было много больше, но решение объединиться в коалиции упростило стратегическую арифметику. Все решилось за считанные месяцы: принятие программы, создание конвенции и подписания союзного договора, подготовка космических полигонов, зачистка крупных террористических группировок, отправка первых сил в космос. «Человечество совершило небывалый подвиг, которого я, признаться, от него не ожидал, – говорил дядя Витя, – хотя вы знаете, что я еще тот идеалист и мечтатель. Я благодарен вам, господа. Я искренне вам благодарен». В широкой светлой гостиной находились четырнадцать человек: гости дяди Вити, его коллеги, командиры подразделений, отправляющихся на «Зарницу». В такие встречи Зоя заботливо подсовывала каждому улетающему на полигон какую-нибудь вещицу для своего папы. Наверно, в сумме выходила парочка добрых чемоданов свитеров, курток, бутылок шампанского и семейных альбомов. Один из таких пакетов с вязаным шарфом и шапкой обнимала девушка рядом с генералом. Генерал Сокол сидел в широком кресле с мягкими подлокотниками, на одном из которых расположилась Кукушка – сержант и его дочь. Кукушка была юной, и казалось еще младше своего возраста из-за нежной девичьей внешности, которую она все пыталась представить брутальнее с помощью короткой стрижки и камуфляжной одежды. За отцом и дочерью на диване расположились четверо бойцов «Птичьего батальона» и женщина-врач, улетающая на полигон в качестве начальника медицинской службы. За столом расположились метафизики – коллеги дяди Вити, троица, которой присутствие прочих гостей не мешало уже часа два обсуждать эстетику новых учрежденных государственных наград. Напротив, практически в центре комнаты, неподалеку от дяди Вити на стуле сидел, закинув ногу на ногу и скрестив на груди руки, молодой подполковник Финист. Своего нынешнего звания он добился быстро и неоспоримо заслужено, как и всенародного признания, отчего в его поведении прослеживался легкий намек театрального драматизма, который мог перерасти в бенефис одного только этого подполковника, если бы не субординация. Неподалеку на одном из мягких пуфов расположилась Зоя, поджав под себя ноги и оставив туфли одиноко стоять на ковре. Над ней стоял майор федеральной полиции Горяинов, обычно серьезный, но сегодня несколько более расслабленный и даже веселый.

– Зоя, а вы нам ничего не хотите рассказать? – задорно спросил ее генерал Сокол и, прищурившись, посмотрел на нее.

Зоя кокетливо молчала и старалась сдержать появляющуюся на лице улыбку.

– Нет, я вижу. А вы, Горяинов? – генерал перевел взгляд на майора, и Зоя тут же хихикнула.

Подполковник Финист хмыкнул и, посмеиваясь, сказал своим хриплым голосом:

– Да им обоим надо в разведке работать. Вы на них посмотрите! Партизаны.

Первым сдался Горяинов.

– Господа, вы прямо торопите новости. Я все ждал, пока Григорий до нас доедет с шампанским, за которым я его послал три часа назад. – Горяинов положил руку на плечо Зои. – В общем, нас можно поздравить, мы с Зоей сегодня поженились.